Запас прочности

К нашей гордости, мы первыми привели двигатели в порядок. Инженер-механик первого дивизиона И. Р. Рамазанов пришел к нам, чтобы лично проверить качество ремонта. Пробный пуск получился блестяще: оба дизеля завелись, как говорится, с пол-оборота.

Канаев сиял от похвал дивизионного механика, светились радостью и все остальные мотористы.

А в штабах проходят игры. Дивизионные специалисты с утра до ночи сидят над картами, справочниками, прикидывают, вычисляют. Штурманы прокладывают курсы будущих походов. Саша Ильин прибежал ко мне.

— Слушай, друг, сколько времени тебе понадобится на полную зарядку батареи после подводного перехода в эту точку? — Он ткнул карандашом в развернутую карту.

Бросаю все дела, начинаю строить график. Даю готовый расчет. Ильин убегает, а через двадцать минут опять теребит меня:

— А если мы всплывем вот тут?

Снова все пересчитываем, снова чертим. Десять раз проверяем каждую цифру. Тратим уйму времени. Но я не сержусь на товарища. Он намечает маршрут корабля. В походе малейший просчет будет грозить гибелью. и мы еще и еще раз перебираем все возможные варианты, ищем наиболее удачный.

А потом приходит дивизионный минер Дорофей Винник. Он разрабатывает маневр для минных постановок, порядок послезалпового маневрирования, способы уклонения от глубинных бомб противника.

Напряженно работают связисты, уточняя таблицы условных сигналов, режимы радиопередач.

Потом все эти расчеты обобщат командиры, проверят на штабных учениях, и только тогда оформится решение, которое станет основой боевого приказа.

Ремонт продолжается. В промасленных ватниках, чумазые, как черти, матросы копошатся в тесных отсеках. Вот когда воочию убеждается каждый, насколько плотно набита подводная лодка всевозможными механизмами. И как только они умещаются в ней! И все их нужно проверить, отрегулировать, отремонтировать…

Невпроворот дел внутри корабля. И все-таки здесь еще не самое трудное: на все можно взглянуть глазом, все пощупать рукой. Хуже с подводной частью корпуса. Доков у нас в Ленинграде нет. Все корпусные работы проводим на месте. Достается нашим водолазам. Во льду прорубаем полынью. На пронизывающем ветру старший краснофлотец Пискунов облачается в скафандр, опускается в черную воду. Последнее, что я вижу, — красные от мороза пальцы, вцепившиеся в гладкий, как зеркало, лед. Но вот и они скрываются в проруби. Старшина 1-й статьи Голенко «стоит на сигнале» — расправляет резиновый шланг и сигнальный конец. Мичман Виктор Юркевич сидит с наушниками на голове и микрофоном у рта. Оба озябшие, посиневшие. Неподалеку от них два матроса крутят рукоятки воздушной помпы.

Водолаз докладывает, что у правого гребного винта одной лопасти нет вовсе, а две другие сильно погнуты, обломано ограждение кормовых горизонтальных рулей. Юркевич велит ему перейти на левый борт. Голенко начинает заносить туда шланг и вдруг кричит:

— Полундра, мичман!

— Не ори! — утихомиривает его мичман. — Водолаза напугаешь…

А сам уже говорит в микрофон как можно спокойнее:

— Пискунов, выходи. Выходи, говорю. — Но спокойствия хватает ненадолго, и мичман повышает голос: — Говорят тебе, бросай все! Да нет, тебя никто не тянет. Это шланг льдина зацепила. Давай скорее наверх. Но осторожнее: следи за льдом!

Лодка подается под натиском льда. Натянулись, заскрежетали стальные швартовые тросы. Полынья у борта корабля сужается на глазах. Водолаза едва успевают вытянуть из нее. На шум прибежал Рамазанов:

— Прекратить сейчас же работы!

Дня два он не пускал водолазов под лед. А потом они снова, сменяя друг друга, стали уходить в холодную темную воду. Сняли с валов тяжелые винты. Матросы лебедкой подняли их на палубу. Винты искорежены так, что смотреть страшно. Стали ломать голову: что с ними делать? Запасных винтов на бригаде мало, каждый на счету.

На наше счастье, в это время к нам пришел с сухопутного фронта Осип Григорьевич Брянский, в прошлом старший конструктор завода «Судомех». После контузии он отлежался в госпитале, и теперь его прислали на флот, в родную стихию. Назначенный на должность начальника мастерских, Брянский по приказанию Рамазанова принялся за освоение газовой сварки цветных металлов. Аппаратуру достали на «Красном выборжце», карбид — на заводе «Судомех». Кислород поставляет нам Балтийский завод.

Но дело долго не клеилось. Бронзовые швы получались пузырчатыми, непрочными. Чего мы только не делали! В качестве подложки испытали кирпич, асбест, паранит, керамику. Все без толку.

— Без графита ничего не получится, — сказал Рамазанов. — Ищите его!

А где его найдешь в блокадном городе! Обшарили свое хозяйство — все лодки и плавбазы. Нет нигде. Обошли соседние заводы. Нет! Разыскали там, где-меньше всего можно было ожидать, — в Александро-Невской лавре. Кто и зачем привез сюда эти черные тяжелые плитки? Видно, приняли за уголь, на топливо хотели пустить. А они не горят…