Записки члена Государственной думы. Воспоминания. 1905-1928

Новый председатель суда господин Стефанович, молодой еще человек, явился к нам в канцелярию и был очень озабочен, достаточно ли я работаю? Он не интересовался, получил ли я жалованье, как я живу с семьей, не имея денег.

Наш добрейший Райкович горячо вступился за меня и показал какие-то мои работы. Стефанович милостиво кивнул мне, чтобы я сел. Во мне все кипело: я решил прекратить эту глупую сцену и заявил, чтобы председатель суда не беспокоился, ибо я уже подал просьбу о перемещении. Райкович еще больше встревожился и стал уверять меня, что я ему очень полезен. Добрый Райкович: это единственный человек, которого я здесь пока встретил. Такой же доброты и сестра его, которая живет с ним: на их иждивении находятся ее другая сестра с мужем и большой семьей. Я был на их хуторе (салаш): как обласкали и закормили меня там и на прощанье подарили двух уток.

С какой любовью вспоминали они о семи русских военнопленных, которые жили у них на хуторе четыре года и с которыми сам Райкович работал тогда в поле. Подумаешь, какие-то ангелы жили у них, а не русские мужики. Райкович уверяет и просит записать это в мои мемуары, что все четыре года эта провинция Венгрии – Воеводчина – жила трудом русских военнопленных. Тогда за русскими тянулись все сербы, и все открывали им свои кучи.

Хлопоты о перемещении я действительно начал, особенно после следующего инцидента: я уже говорил, что при назначении министр правды разрешил мне подать просьбу о комиссарстве. Я ее подал с письмом депутата Симоновича. Когда я сел в Бечее за стол писца, я сразу увидел, что я здесь не на месте, и в последнюю поездку в Белграде я вновь хотел просить министра о том же.

Однако после покушения на регента Александра и после убийства министра Драшковича[451]

министры стали очень осторожны, и министр правды временно совсем прекратил приемы просителей. По совету Романова я написал министру письмо, и курьер передал ему это письмо при мне же.

Каково же было мое удивление, когда почти следом за мной к нам в Бечей на должность комиссара был назначен не я, а некто в сером, один из тех Ивановых, которые рассеяны повсюду и которых везде встретишь: бывший кавалерист, а затем тюремный инспектор. Я тотчас послал телеграмму министру и одновременно несколько писем знакомым, чтобы меня устроили в Министерство финансов в Белграде.

Вероломство министра правды с его невыполненным обещанием предоставить мне место комиссара меня страшно возмутило. Я вновь отправился в Белград с твердым решением во что бы то ни стало добиться перемещения.

Я прожил в этот раз в Белграде целую неделю, обил все пороги всех министерств, и все бесполезно. Тогда мне пришла счастливая мысль воспользоваться рекомендацией какого-либо видного депутата, обратившись к нему лично как к своему коллеге. Я избрал для этой цели председателя Финансовой комиссии Войя Вельковича, профессора юридического факультета, который и принял меня в демократическом Клубе Народной Скупщины. Я не ошибся в выборе: узнав, что я бывший член Государственной думы и секретарь Бюджетной комиссии, господин Велькович тотчас дал свою визитную карточку со своей подписью и кабалистическим значком, которая в тот же вечер открыла мне столь плотно захлопнутые двери в кабинет министра финансов Кумануди[452]. Министр приказал причислить меня в Информационное бюро (пресс-бюро) министерства, что и было исполнено на следующее утро, с назначением мне содержания в 1000 динаров. В министерство был вызван откуда-то шеф этого бюро Мита Димитриевич[453], ранее служивший в Петербурге секретарем Сербского посольства и говоривший по-русски. Я был сдан ему с рук на руки, и он повел меня через двор во флигель; мы вошли в крошечную комнатку, где могло поместиться только два стола и два стула.

– Видите, у нас нет помещения, чтобы вы могли работать. Но так как вас нам рекомендовал наш друг Велькович, то я и предлагаю вам пока возвратиться в Бечей и пожить там, а жалованье вы будете получать ежемесячно из Народного банка. Имейте в виду, – продолжал Димитриевич, – что на тысячу динаров в Белграде с семьей вы не проживете, поэтому подыскивайте еще частный заработок, и кроме того, мы определим на службу и вашу сестру на тысячу динаров жалованья.

Я уехал из Белграда с самыми розовыми надеждами. Вот что значит визитная карточка «нашего друга Вельковича»! Впоследствии я узнал, однако, что дружба эта была лицемерной, ибо сам Мита Димитриевич оказался радикалом, противником демократов, к которым принадлежали и господин Велькович, и министр Кумануди.

Конечно, прежде всего я постарался как можно скорее освободиться от ярма судейского писца в Бечее. Райкович и жалел меня, что я ухожу, и гордился, что я так удачно устроился.

– Я так и знал, что вы замышляете уйти от нас, раз вы не вернулись вовремя из отпуска! – несколько раз повторял он мне, подчеркивая свою догадливость.