Записки Джека-Потрошителя

Глава вторая Шорохи

– Я хотел бы попросить расчет, сэр, – Ангус Белл замирает посреди комнаты, глядя на хозяина дома. – Мне очень неловко, я должен был предупредить вас заранее, но обстоятельства сложились таким образом, что у меня не было такой возможности.

На сухом, бескровном лице поверх тугого воротника не отражается ничего. Белл принадлежит к редкой породе прирожденных слуг, считающих проявление эмоций непозволительной для себя роскошью.

Гарольд Дарлинг застигнут врасплох – у дворецкого, как он думал, не было никаких причин для недовольства.

– Очень жаль, – замечает он, – я был доволен вами.

– Благодарю вас, сэр, – следует вежливый поклон.

– Могу я узнать, что послужило причиной вашего решения? Вы прослужили у меня совсем недолго. Возможно, вас не устраивают условия, – тогда скажите об этом прямо.

Ангус Белл мешкает с ответом, и Дарлинг понимает, что сейчас услышит ложь. Вежливую ложь.

– Дело не в условиях, сэр. Совсем нет. Один из моих родственников очень болен, сэр, – сообщает Белл. – И я боюсь, что без моего присутствия он не сможет обойтись.

Тут в дело вступает Сикерт. Все это время он стоял у дверей, опершись о косяк, словно посетитель салуна на Диком Западе, и с любопытством прислушивался к разговору.

– Помнится, вы говорили, что живете в Лондоне один, – замечает он.

– Совершенно верно, сэр, речь идет о моем брате. Он недавно прибыл из Эдинбурга и в пути серьезно простудился.

– Послушайте, Белл… Дело ведь не в вашем брате, верно?

– Если позволите, сэр, мой брат действительно болен и нуждается в опеке, но есть еще причины, о которых я бы не хотел говорить.

– Бросьте, у вас какой-то нервный вид, – продолжает художник. – С вашей стороны просто невежливо что-то утаивать от нас!

Дарлинг думает, что именно эта бесцеремонность и отпугивает от Сикерта англичан старой закалки. Но в данном случае она принесла плоды.

– Я не хотел говорить об этом, сэр, но если вы настаиваете – этот дом внушает мне страх.

– Потрудитесь объясниться.

– Я христианин, сэр, и мне не по душе то, что происходит в этом доме.

– Вы имеете в виду наш недавний спиритический сеанс? – уточняет Уолтер Сикерт.

– Именно, сэр. Кроме того, здесь творятся странные вещи, с вашего позволения, сэр, – сообщает он после короткой паузы. – У нас в Шотландии я много слышал о таких домах. Я не суеверен, сэр, но, когда я вижу или слышу что-то странное, я не могу притвориться, что этого нет. Я боюсь, сэр.

Дворецкий опускает голову, словно устыдившись собственных слов.

– Так что же вы видели и слышали? – продолжает допрос художник.

– Шаги, голоса… Не ваши, сэр, и не мистера Дарлинга. Какие-то неясные шепоты, и все время кажется, что рядом кто-то есть. Вы помните, сэр, кошку, которую вы принесли, чтобы она ловила крыс? Я нашел ее мертвой, сэр. Я не стал говорить вам, но на ее морде застыло выражение ужаса. И еще: в доме нет никаких крыс, я это точно знаю, потому что крысы всегда оставляют следы. Но их нет, сэр. Нет следов – значит, нет и крыс. В этом доме нет ни одной крысы, и это не они шумят здесь по ночам.

– Хорошо, Белл! – смущенно отвечает Дарлинг. Он не знает, что еще сказать. – Но надеюсь, что вы задержитесь еще ненадолго, потому что теперь нужно найти вам замену.

Белл отбывает на кухню; хозяин и его постоялец некоторое время молчат. Потом Сикерт усаживается в кресло, забрасывает ногу на ногу и обращается к литератору:

– И что вы обо всем этом думаете? Вот уж суеверные шотландцы, у них это, похоже, в крови; вы же знаете – Яков Первый был королем Шотландии до восшествия на престол. [14] К черту его! Пусть крысы бегут с нашего корабля, Дарлинг! Можете расценивать это как каламбур.

– А вам не случалось слышать по ночам эдакое старческое кряхтение, похожее на кашель? – осведомляется Дарлинг. – И шаги, о которых говорит Белл, – я, признаюсь, слышал их не раз. Да вы и сами должны помнить тот вечер, когда вам показалось, что в саду кто-то есть!

– Хорошо, хорошо! Признаю, – Уолтер Сикерт энергично кивает. – Я кое-что и сам замечал. Что ж, пусть будет так! В конце концов, даже если предположить, что по дому расхаживает призрак, нужно признать, что от него нет никакого вреда. Мы же не будем читать здесь молитвы, как пугливые идиоты! Честно говоря, я предпочел бы встретить здесь самого старика Люцифера с его огненными копытами и трезубцем, нежели какого-нибудь святошу!

Дарлинг сдержанно улыбается – его нельзя назвать религиозным человеком, однако атеизм Сикерта выглядит чересчур демонстративным.

– Должно быть, это ужасно скучно – быть призраком! – продолжает художник. – Проводить здесь день за днем до скончания века – ни выпивки, ни женщин, ни светских развлечений… Как это грустно, черт возьми!

– Может быть, но меня больше беспокоит то, что мы остались без прислуги, – отвечает Дарлинг. – Я неприхотлив, мне не нужен потомственный дворецкий с отличными рекомендациями. Достаточно, если это будет честный малый, который хорошо знает свое дело и не слишком суеверен.