Записки Джека-Потрошителя

– Полагаю, условия несколько разнятся. В городе след будет, скорее всего, потерян, особенно если после преступления прошло много времени, а вы ведь знаете, как нерасторопны наши констебли.

– Эта женщина, Страйд… – Дарлинг смотрит на Сикерта. – Может быть, стоило сообщить в полицию, что она работала у нас некоторое время? Хотя, на мой взгляд, это совершенно ни к чему. В конце концов, она ушла от нас еще до убийства, и ни вы, ни я не можем сообщить им ничего полезного. Мне бы не хотелось, чтобы нас осаждали газетчики с дурацкими вопросами!

– Я с вами согласен, – кивает Сикерт. – Эта маленькая воровка не заслуживала такой ужасной смерти, но я не собираюсь тратить свое время на объяснения с полицией. К черту все это! К черту! Надеюсь, они не доберутся до нас с вами; я уже проклинаю себя за то, что привел ее в ваш дом.

– Полно, что об этом говорить теперь.

– Да, вы правы! – энергично кивает Сикерт и трясет пальцем, продолжая все же рассуждать на ту же тему: – Но в работном доме знают, что я нанял ее для вас. Странно, что полиция до сих пор не заинтересовалась этим. Никто не сказал им про нас, вот что я думаю, и, может быть, нам повезет!

Дарлинг отмечает про себя, что художник очень встревожен этой ситуацией. Но Сикерта можно понять – он много времени проводит в Уайтчепеле и ему совершенно не нужна реклама подобного рода.

– Я бы на вашем месте не появлялся сейчас в Ист-Энде, – решается дать он совет. – Сейчас это совсем неподходящее место для прогулок, и дело уже не в Джеке-Потрошителе.

– Да, я понимаю, о чем вы… – соглашается Уолтер Сикерт, он делает паузу и с улыбкой продолжает: – Но знаете, как это захватывающе – сунуть голову в пасть льва?!

Он поправляет на шее красный платок, которым обзавелся недавно, и протягивает Дарлингу несколько рисунков, на которых изображена Элизабет Страйд.

– В камин все это, Дарлинг. Все равно ничего другого они не заслуживают!

– Если только вы так считаете…

– Уверен, нам лучше подстраховаться, – решив этот вопрос, Сикерт вытаскивает сигару и аккуратно обрезает ее кончик острым ножом для бумаги. – А полиция все-таки удивительно беспомощна, мой друг!