Записки Якова Литтнера из подземелья

Ночь прошла спокойно. Мы проснулись бодрыми. На завтрак было молоко с хлебом. Потом мы вернулись к нашему грузовику. Но дороги были до того забиты беженцами и отступающими войсками, что надежды пробиться на машине не было. Начался изматывающий пеший поход. Это был путь страданий. Мы шли в толпе изгнанных и обездоленных. Наконец мы добрались до большого моста через Вислу. Поселок у моста назывался Щуцин. Перед мостом снова образовался затор. Когда же мы, пройдя строгий контроль польской военной полиции, добрались до другого берега, на горизонте появились немецкие бомбардировщики. «Мост, мост!» — кричали люди, и каждый старался отбежать как можно дальше от явной цели налета. Когда я обернулся на бегу, то увидел, как бомбы отделились от самолетов. Мы бросились на поле и вгрызлись в его борозды. Мост взлетел на воздух, а взрывная волна прошлась по нашим спинам, как жуткое прикосновение смерти. Видно, таков удел человека в наше время — зарываться от страха в землю, превращаться в мышь, прячущуюся от железных стервятников, которых она создала на свою голову! Что стало с мечтой Икара? «Куда приведет нас наш путь?» — спрашивал я себя, уже утомленный этой бесконечной гонкой за свободой и жизнью.

Мы добрались до Львова, и город напоминал взбудораженный муравейник. Жители, казалось, бесцельно носились по улицам. Немецкие самолеты постоянно кружили над городом. Время от времени завывали сирены, но никто уже не знал, были ли это тревога или отбой. Кое-где горели дома. Мертвые лежали на улице, и никто не подбирал их. Молоденькая девушка, казалось, прилегла поспать, но из ее волос стекала тонкая струйка крови. Двери часовни были распахнуты, ветер колыхал огоньки свечей перед иконой Богоматери. Женщины в простых платках и женщины в элегантных, может быть, парижских платьях преклонив колени молились. В этот момент Львов производил на меня впечатление очень восточного города. Однако неотвратимость смерти, презрение к жизни отдельного человека станут в этой войне не только восточным, но и всеобщим явлением.

У нас снова появилась возможность ехать на грузовике. Мы проехали Тернополь и увидели там такую же неразбериху, как и во Львове. Невыспавшиеся и измотанные дорогой, мы к утру добрались до Залещиков на Днестре, городка на польско-румынской границе.

Мост через узкую реку ведет в Румынию. Залещики — известное место летнего отдыха, и впечатление от него вполне мирное. Война и ее ужасы еще не достигли этого городка. После охваченных паникой городов улицы кажутся нам пустынными. Мы пока единственные беженцы и на нас смотрят с интересом. Мы с Яниной быстро нашли жилище, а в одном из ресторанов — возможность отлично и недорого поесть. После этого мы увидели на рынке горы огромных дынь, по цене в несколько пфеннигов за штуку. У меня странное чувство, будто я в последний раз вижу картину изобилия в этом мире.

Но и этот рай уже разрушен. Поток беженцев достиг Залещиков. Дыни исчезли с рынка. Цены растут. У моста в нейтральную страну скапливаются люди. Граница закрыта. Лишь немногим счастливым обладателям визы удается бежать от войны. В толпе много людей духовного звания.

На рассвете 16 сентября нас будит рокот моторов. Поначалу мы испугались, что это налет немецкой авиации. Однако это были бело-красные польские самолеты, целый день они беспрерывной вереницей летели через границу в Румынию. Волна за волной скрывались на той стороне. Это был конец! Польша капитулировала.

После полудня граница с Румынией была открыта, и все устремились через мост. Я стоял на берегу Днестра. Я видел хаотическое движение беженцев по мосту; на той стороне я видел еще не тронутую войной землю. Меня вырвали из нормальной жизни не сегодня. Мне предстояло решить, стоит ли двигаться дальше, бросаться в водоворот только что лишившихся родины и попробовать укрыться от Гитлера, до сих пор постоянно нагонявшего меня, в Румынии. Ничто не держало меня в Польше, и ничто не ожидало в Румынии. И все же в Польше я обрел одного человека, а в странствиях спутник значит много. Госпожа Янина хотела остаться в Польше. А когда я узнал, что эту часть Польши займут не немцы, а русские, то я тоже решил остаться. Я понемногу привык смотреть на свое будущее как на terra incognita.

Русские заняли Залещики. Граница с Румынией снова закрыта. Кто мы теперь — свободные или заключенные? Русских повсюду встречали с радостью.

Я вернулся во Львов — этот город также занят русскими. Здесь много изгнанных и беженцев с территорий, оккупированных немцами. С жильем очень туго. Мне еще повезло, что одна семья предоставила мне на кухне кровать бывшей прислуги. И все же надо приспосабливаться. До чего же человек живуч! Я подумываю о том, чтобы снова заняться торговлей и открыть здесь магазин. В другие, более пессимистические минуты подобные серьезные планы вызывают у меня усмешку.