Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2

Директор музея Г. Пацаурек собрал удивительное собрание предметов искусства и бытового обихода, где дурной вкус выражен в несоответствии материала, форм, уродливом рисунке, непонимании им назначения материала, вроде шкафа для платья с дверками из литого чугуна, сувениров, альбомных крышек с узором из волос, передачи в тканой занавеске рафаэлевской Сикстинской мадонны или наше русское изделие — серебряная сухарница работы Сазикова в виде плетенки из дерева с наброшенной салфеткой. Глупая имитация. Целая комната, убранная с поражающей пошлостью, вроде никелированной кровати в стиле модерн с китайскими бумажными веерами и воткнутыми в них фотографическими портретами над кроватью и всяких предметов, «неизвестно что изображающих». Глубоко эстетические обоснования логики в искусстве Пацаурек изложил в своем замечательном труде «Хороший и дурной вкус в художественной промышленности»[345]. <Путем метода анализа предмета иллюстрирует он раритеты этого «Музея дурного вкуса»>[346].

Действительно, сколько дурного вкуса окружает нашу жизнь, и как мало обращаем мы внимания на эту карикатуру культуры!

Совершенно иной мир в соседнем Гессене. Ряд небольших городков в живописных долинах. Многие дома построены из фахверка. В Аллендорфе целые улицы, ведущие к городской площади, состоят из четырех— и пятиэтажных домов фахверка, необычайно разнообразного, встречаются фасады из одного дерева и дома все старые — XVII и даже XVI в. Крыши покрыты только черепицей мутного темно-красного цвета.

Но из всех старогерманских городов останавливает внимание своим декоративным архаизмом небольшой городок Ротенбург, с остатками защитных стен еще XIII в.

Словно в ином мире, а не в Европе XX в. мы находились: трамвая в городке не было, и от вокзала конечная узкоколейная железная дорога [вела] в город, добрый километр до городских старых ворот, где старик-сторож сидел у своего домика <и встречал нас приветливым здорованьем.

Улочка проложена вдоль старых его стен, и небольшие каменные дома живописно-прихотливо разбросаны. Полная тишь на улицах, и во всем городке только 8000 жителей. Старые железные фонари висят на веревке, протянутой через улицу, полумрак, часы на башне отбивают четверти, и опять тишина.

Кельн. Собор. Фото конца XIX в

.

На таком небольшом пространстве собрано так много старонемецкой архитектуры в окружении нетронутого целостного городского пейзажа XVI века. Оттого-то здесь так убедительно живописное зодчество и церквей, и домов с красноватым фоном башен и стен, окруживших этот городок, словно от современности отгородился оригинальный остаток прошлых веков.

Все слитно воедино, начиная с церквей XIV века, кончая зданиями эпохи Ренессанса — Ратгаузом, госпиталем и «домом строителей». Здесь Ренессанс немецкий, скромными формами не выпячивающийся на центральную (и единственную) небольшую площадь.

Нюрнберг — это сердце старой германской жизни, а Ротенбург — кровь этого сердца.

Роттердам. Субструкции железной дороги. Фото конца XIX в.

Только все едут в Нюрнберг, он расположен по пути всюду и на главной железнодорожной артерии Германии, а >[347] Ротенбург — в стороне от главных магистралей железных дорог, не скоро в него и попадешь. Это какой-то забытый окаменелый кусок древнегерманского строительства, <окаменелая древнегерманская сказка. Нет музеев, магазинов. И только изредка попадается вывеска «колониальные товары», где отыщется что-то и современное>[348]

.

После Ротенбурга я проехал в Кельн и с чувством какой-то досады пошел по улицам этого города. Это Европа со всеми ее атрибутами. Уж очень назойливы все эти ее достижения. Огромный вокзал, театр, музеи и общественные здания, выстроенные недавно, но под старую готику, и пошлый эклектизм в архитектуре богатых домов Гогенцоллернринга[349]. Слишком много воздаяний почести Гогенцоллернам. Всюду банальная скульптура Фридрихов, Вильгельмов[350]. Приторно! <Есть остаток старого Кельна — одна улочка, но мало типичная; после той самобытности городского пейзажа, что видел в южной Германии, особенно после Нюрнберга и Ротенбурга — здесь пустынно. В музеях есть сокровища живописи, особенно ее старой «рейнской школы», есть много новых мастеров, но меня интересовал город в целом, его ансамбль>[351].

Роттердам. Пристань. Фото конца XIX в.