Записки о большевистской революции

Стоящие на крайнем правом фланге поборники абсолютной монархии, царизма, чувствуют себя все увереннее. Уже давно связанные с германскими агентами, они с нетерпением ждут прибытия графа Мирбаха. Они внимательно следят за деятельностью Германии на Украине, имея, естественно, в виду восстановление старого режима. Некоторые из них, с кем я часто вижусь, несмотря на сильные культурные симпатии к Англии и Франции, несмотря на многократные заверения в своей приверженности либерализму, заявляют, что вынуждены признать — только германский кулак способен избавить Россию одновременно от большевизма и от революционной анархии. Если они таким образом встают на сторону противника, то только потому, — как они утверждают, — что союзники слишком далеко, что за их словесными угрозами не последовало ни одной акции против виновников беспорядка, что в результате вот уже год союзники допускают непоправимые ошибки под тем предлогом, что они не могут вмешиваться во внутренние дела России.

По правде говоря, все они — германофилы, потому что хотят установить абсолютистский режим, который потопит в крови революцию, перережет и депортирует всяких там жидов, большевиков, социалистов и кадетов. Правые больше всего ненавидят кадета, этого гнусного либерала, который, сам того не подозревая, подготовил 1917 год, как наши энциклопедисты — 1793-й, и который суть первый виновник развала, в котором гибнет Россия.

Они считают и, без сомнения, справедливо, что западные демократии не будут содействовать реставрации царского режима. Они не только не могут столь подло предать либеральные принципы, за которые они воюют, но и не могут допустить создания в России имперского правительства, которое в гигантском социальном кризисе, очевидно, ожидающем Европу по окончании войны, неизбежно сблизится со своими естественными союзниками — Центральными империями и Японией.

Итак, между правыми партиями, партиями правого центра, стремящимися к реставрации старого режима, осуществимой только при германской интервенции, и правительством большевиков на сегодняшний день не существует умеренной оппозиции, которая была бы достаточно однородной, достаточно сильной и популярной для того, чтобы захватить и удержать власть или сместить общественное мнение России в пользу вооруженной интервенции союзников без согласия большевиков.

2. С другой стороны, я заметил послу, что, поскольку большевики удерживают власть уже три месяца и могут сохранять ее какое-то время, было бы правильно рассматривать, вероятно, не только то, что может быть сделано против них, но и то, что можно сделать на их стороне и вместе с ними.

С 1871 г. кое-кто предрекал, что война разразится «следующей весной». Триумф этих пророков состоялся в 1914 г. летом. Точно так же в конце концов могут оказаться правы те, кто заявляет с 25 октября 1917 г., что большевики «будут свергнуты завтра». В течение пяти месяцев я не переставая повторял, что большевики будут существовать вопреки тому, что союзники беспрестанно готовы были отмечать один за другим пусть противоречивые, но всегда верные признаки их быстрого падения. Каких бы ошибок ни совершали большевики и каким бы глубоким ни было разочарование масс, нынешнее правительство, чью главную силу по-прежнему составляет слабость других партий, продолжает существовать. Эта больная партия далека от агонии. Она может быть завтра свергнута немцами, которые заменили бы народных комиссаров монархом. Она не может быть поддержана немцами, которые обречены, в силу своих интересов, разумеется, — на то, чтобы уничтожать любой зародыш демократии в России. Она может укрепить свою позицию благодаря сотрудничеству союзников.

Любое сотрудничество с Советами, замечают мне, сведет на нет влияние союзников и ту симпатию, которые еще питают к ним «здоровые элементы» России и которым завтра предстоит вершить государственными делами.

Большая ошибка, на мой взгляд. Мы воюем сегодня. И если мы победим в войне, эти «здоровые элементы» будут благодарны нам за эту победу, потому что они воспользуются ее плодами.

Вопрос, стало быть, в том, чтобы выяснить, на каких русских мы должны опираться, чтобы установить сотрудничество, имея в виду нашу победу в войне.

Если мы войну проиграем, Россия волей-неволей попадет в руки победителя, и вырваться из этих объятий она может, лишь проводя антигерманскую политику, ту, которую, как сегодня, так и завтра, могут осуществлять только передовые партии, в том числе большевики.

Но кто же тогда эти «здоровые элементы», негодованием которых нас постоянно пугают?