Записки орангутолога

Но украшение любого пустыря — конечно же, пруд. Для постороннего человека — это просто небольшой водоем с глинистыми берегами, около которых в воде лежат почерневшие доски и куски расслоенной фанеры, растут чахлые кустики стрелолиста, а все дно устлано веточками водяной чумы — элодеи.

Плавающий мусор и есть самое главное в таком пруду. Стоит только осторожно приподнять или отвести в сторону плавающий кусок фанеры, то под ним тотчас обнаруживается масса интересного.

Рассыпаются во все стороны, очень напоминающие семечки подсолнуха (но с ногами), клопы-гребляки. Изогнувшись знаком доллара повисает в толще воды личинка жука плавунца. У нее огромные челюсти-крюки. Она сначала медленно гребет своими худосочными ножками, затем резко дергает телом и скрывается в глубине.

Под этим плавающим укрытием можно найти бестолкового головастика, задумчивого карасика или меланхоличного бычка. Головастик, неуклюже переваливаясь с боку на бок, садится на дно, карасик, часто дергая хвостиком, ищет спасения под другой доской, а бычок делает молниеносный рывок и прячется в зарослях элодеи.

Иногда под доской обнаруживаешь настоящую энтомологическую драгоценность — большого черного жука-водолюба. Особенно хорош он снизу — у основания его задних ножек торчит длинный острый хитиновый шип, а все брюшко жука покрыто нежнейшим блестяще-шоколадным бархатом.

Мелькают посреди пруда рыбешки-верховки. Раз я обнаружил, что одна рыбка никуда не уплывает, а все время крутится у лежащей на глинистом дне бутылки. Я наблюдал за ней наверное около получаса, затем не выдержал, снял кеды, закатал как можно выше штаны, залез в пруд и поднял со дна бутылку. Оказалось, что все ее горлышко густо обсыпано мельчайшим прозрачными зернышками-икринками, которые и охраняла рыбка. Я осторожно опустил бутылку на прежнее место и вылез на берег. Муть, поднятая мною, начала рассеиваться, и было видно, что рыбешка продолжила свой танец у вновь обретенной икры.

Вот к этому пруду я и принес банку с аксолотлем. Но выпустить его тогда не пришлось. На берегу появились любители другого рода общения с живой природой и стали расстреливать из рогаток лягушек. Хотя моя любовь к аксолотлю, к этой бессловесной животине, страдающей ленью и обжорством окончательно прошла, мне было бы жалко, если он бы погиб от браконьерской пули. И я унес его домой, решив выпустить в каком-нибудь более безопасном водоеме.

В ближайшее воскресенье кружок поехал не за город, как планировали, а в ботанический сад.

Нашим руководителем Андреем Петровичем была запланирована сначала экскурсия по ботаническому саду, а потом — изучение флоры и животного мира водоема — то есть пруда. Поэтому прибыл на место сбора кружка с банкой, в которой сидел аксолотль. Но до пруда мы так и не добрались, потому что ботаническая экскурсия очень быстро закончилась. На теме «Голосеменные». Экскурсовод показал нам тис ягодный, и сказал, что все растение страшно ядовито. После этого один из нас, Сергей, мой ровесник, интересующийся ботаникой и вечно опаздывающий, спотыкающийся, наступающий в лужи и все теряющий, робко поднял руку и тихо, глядя в землю и смущенно улыбаясь, объявил, что он ягодки с этого дерева уже успел попробовать. Поэтому-то наша экскурсия и закончилась, и мы (в том числе и я с аксолотлем) повезли Сережу в больницу — промывать желудок.

Следующая моя попытка подарить аксолотлю свободу была сделана через неделю. На очередной встрече во Дворце пионеров (мы тогда определяли насекомых) Миша сказал, что погода стоит хорошая и поэтому в субботу вечером он поедет в Люберцы и может взять меня с собой, где я и освобожусь, наконец, от животины. Надо только созвониться. Дома я сказал, что Миша очень опытный полевик и даже был на Белом море. И мне разрешили с ним ехать. Подозреваю, что родители надеялись, что я вернусь оттуда без земноводного.

Прошлым летом Миша вместе с Витей, действительно, были на Белом море. Миша часто рассказывал нам, пятиклассникам, про ту поездку, и особенно — про ее завершение.

Когда они возвращались в Москву у обоих рюкзаки и даже карманы были полны образчиками морской фауны — для зоологического музея нашего кружка. До Москвы от Кандалакши, они экономя деньги, взяли билет в общий вагон. И как водится, общий вагон был настолько переполнен, что и войти-то в него было невозможно, не то что сесть. Через три часа мытарства сначала в тамбуре, потом в коридоре ребятам с большим трудом удалось пробиться в ближайший отсек, а потом еще через два часа Мише удалось и сесть.

Витя продолжал стоять, их рюкзаки ползали где-то по полу, пинаемые ногами пассажиров. Миша сидел на скамейке не зря — он думал как помочь приятелю и себе ехать в этом поезде попросторнее. И придумал.