Записки русской американки

Кода. Уже после того, как я написала эту главу, в Берклийской университетской библиотеке мне случайно попался сборник Аксенова «Американская кириллица» (2004). Я его раньше не знала. В нем собраны фрагменты из его книг об Америке, включая «Круглые сутки нон-стоп». Меня поразило то, что «Милейшая Калифорнийка» (или «М. К.») превратилась в «Лесли Врангель» – потомка того самого Врангеля, образ которого в «Острове Крым» так возмутил мою мать. В предисловии к «Кириллице» Аксенов пишет о своей первой поездке в Америку: «Отправился бедолага в долгий путь, к Врангелям в Калифорнию»; дальше: «Эта семейка повадилась наезжать в СССР», но в Америке буква «в» в фамилии Врангель произносится «как „w“, как и в джинсах Wrangler – заквакал» бы какой-нибудь московский генерал, если бы узнал, что эти путешественники ни больше ни меньше, потомки «черного барона»; что они «уже в нескольких поколениях являются славистами», вернее, «американскими славистами», пишет Аксенов[421]. В описании его поездки в Монтерей говорится: «В этом месте в оригинале „Нон-стоп“, чтобы не взбесились московские инициалы, не говоря уже о безымянных товарищах, я не упоминаю, что останавливался в родовом доме Врангелей, построенном еще внуком крымского главкома, преподавателем военной школы переводчиков. С помощью данных скобок объясняю современной молодежи, забывшей советскую крепостную систему»

[422].

С одной стороны, получилась изрядная пародия на меня и на старую эмиграцию, напоминающая о подзаголовке «Победы»: «Рассказ с преувеличениями» (1965), с той разницей, что «Победа», может быть, лучший рассказ Аксенова. С другой – шифровка (реальные персонажи замаскированы под Врангелей и, вроде меня, «американизованных»), пародирующая советский эзоповский стиль. Что Василий Павлович имел в виду – теперь не спросишь, а жаль. В любом случае получилась очередная хохма в стиле Аксенова – немного глуповатая, но, наверное, именно такой и должна быть хохма.

Мой чернокожий друг

Мы познакомились во второй половине 1976 года на домашней выставке картин ученицы Филонова – Юлии Араповой (Капитоновой), нелегально вывезенных из Советского Союза эмигрантом третьей волны. Кен Нэш – тоже художник, хотя по профессии психолог. Получив в том же году PhD, он начал работать в психотерапевтической клинике для сотрудников и студентов Калифорнийского государственного университета в Фуллертоне (в районе Лос-Анджелеса) и вести там же курсы по своей специальности.

Кен вырос в Уоттсе, черном районе Города ангелов, где летом 1965 года начались первые «расовые» беспорядки 1960-х. Мы с отцом были в Риме. Я хорошо помню огромный заголовок тамошней англоязычной газеты: «Watts burns!» («Уоттс горит!»). Почти тридцать лет спустя в Эл-Эй снова вспыхнули беспорядки; причиной было оправдание судом полицейских, избивших Родни Кинга[423]

, несмотря на наличие видеозаписи, сделанной очевидцем. Кен рассказывал мне, что полицейские иногда останавливали его просто из-за цвета кожи, чему я потом была свидетелем. Однажды он ехал на вечеринку в богатый белый район Лос-Анджелеса, его без всяких объяснений задержали и заставили лечь на землю лицом вниз, чтобы осмотреть машину. Может быть, полицию насторожил его красный «Альфа-Ромео», но, скорее всего, дело было не в нем.

В 1992 году я летела из Вашингтона в Эл-Эй; беспорядки длились второй день. В самолете меня сначала поразило множество элегантных чернокожих. Они оказались журналистами, летевшими освещать события. Вдруг пилот сообщил нам, что мы приземлимся в Лас-Вегасе, потому что восставшие обстреливают самолеты в районе аэропорта Лос-Анджелеса! Выйдя из самолета, я увидела Джесси Джексона[424], к моему удивлению стоявшего в одиночестве. Как это ни смешно, я подошла к нему, чтобы подать совет – поискать нужные слова, чтобы остановить волнения, а не усиливать негодование «повстанцев»: ведь те в основном жгут и грабят в своих районах, вредя таким образом самим себе. Иными словами, я предлагала ему занять весьма трудную позицию между сочувствием и осуждением. Пока я это говорила, подбежали журналисты, Джексон отвернулся и стал отвечать на их вопросы. Вскоре нас посадили обратно в самолет и мы полетели в Эл-Эй.

* * *

Я начала с расовых беспорядков, потому что Кен – выходец из гетто. Его родители разошлись, когда он был совсем маленьким; его воспитывали бабушка и дедушка со стороны отца. Она была уборщицей, он – грузчиком. Живя в опасном районе, разделенном враждующими молодежными бандами на четко очерченные зоны, Кен подростком на всякий случай носил с собой цепь (сам он ни к какой банде не принадлежал). Ощущение опасности в нем осталось: бывало, поздним вечером он явно настораживался, услышав шум на улице.