Записки сельского священника

"Настоящего образования у меня нет, ни светского, ни духовного", — любит, чуть кокетничая, повторять Хризостом, понимая, что отсутствие школы он отлично компенсировал природным умом и самообразованием. Системы нет, но знания во многих областях обширные. "Знаете, отцы и братие, если я просил митрополита освободить меня на два-три дня, чтобы подготовиться к экзаменам, он обычно говорил: «Погоди, сделай пока вот что, вот что и вот что, дела очень важные и срочные. А когда полетим (или поедем) туда-то, я тебя ничем занимать в самолете не буду, вот и подготовишься»".

Через два дня после иерейской хиротонии, 13(26) ноября, архиепископ пригласил меня вместе со всеми священнослужителями Собора на обед по случаю дня своих именин. Сам почти не ест, выпил две небольших рюмки коньяку (никакого шика, очень дешевый в те годы трехлетний армянский) и все время говорит. На столе бутылок нет. Милый, тихий, болезненный дьякон Василий бесшумно скользит вокруг стола и наполняет рюмки. Но выборочно. Изредка ловит взгляд архиерея и безошибочно прочитывает там все приказы и рекомендации. Отцы, кому еще подливают, держатся свободно, исправно опорожняют рюмки, беспрерывно жуют, время от времени подобострастно хихикают и всем корпусом демонстрируют почтительнейшее внимание и безусловное согласие со словами владыки. Не хихикает и не пьет лишь о. Лев Лебедев. Говорят, пить ему нельзя, у него ампула зашита12.

94

— Как вы думаете, отцы, — спрашивает Хризостом, — какой самый непростительный грех для священника? Давайте по старшинству. Как вам кажется, отец Никодим?

—  Гм-гм. Простите, Ваше Высокопреосвященство, я человек маленький, но я думаю — сребролюбие, любостяжание, а? Ведь на приходах постоянные ссоры и споры между священниками, между причтом и церковным советом. И в большинстве случаев из-за денег. До рукоприкладства, бывает, доходит.

— Ну конечно, о. Никодим, кто про что, а вшивый про баню. Вы ведь человек не только маленький, но и бедный. Нищенской зарплаты настоятеля кафедрального Собора плюс зарплаты секретаря епархиального управления вам, конечно, хватить не может. Доброхотные подаяния на ектениях и на требах тоже невелики. У вас дочь на выданье, сын-студент, каждому вот-вот понадобится отдельный дом и машина, а вы — бессребреник. Нет, вынужден вас разочаровать. Хапуг и стяжателей я очень не люблю и часто строго наказываю, могу даже выгнать: тут до иудиного греха недалеко, но хоть как-то понять могу, как понимаю вас, о. Никодим. Нет, не то. Что бы вы сказали, о. Николай?

—  Простите великодушно, Владыченька, даже и не знаю, что сказать. Если прелюбодеяние, нарушение супружеской верности?

— А-а-а, то-то вы все ходите франтом, от бороды и усов непременно какой-то помадой несет, не подобает такой запах протоиерею. Берегитесь, о. Николай, такой грех понятен всякому: сладко ел, мягко спал, коньячком не в меру баловался, тут плоть и взыграла. По-человечески понять и объяснить могу, но как правящий архиерей обязан запретить в священнослужении. Уже запрещал, вы знаете. Отцы, все гораздо проще и непонятнее. Грех, который я никак в толк взять не могу и никому простить не могу — ни диаконам, ни священникам, ни своим собратьям епископам, — это болтовня в алтаре. Облачился, подходит к жертвеннику, будет проскомидию совершать и тут же рассказывает дьякону, как по грибы ходил или где горбушу покупал, или как на Сейм купаться вчера ездил: Тускарь теперь невыносимо грязная стала. Я бы такого священнослужителя, с позволения сказать, пинком из алтаря вышиб и больше никогда туда не пустил, делать ему в алтаре нечего. Мотайте на ус, отцы и братие.

Последняя наша встреча в Курско-Белгородской епархии. Архиепископ приехал в село Коровино, отслужил Литургию и го-

Очевидцы

95

ворит прихожанам, что, с его благословения, я перехожу в Вологодскую епархию. Приход здесь маленький и бедный, дома для священника с семьей фактически нет, поэтому постоянного священника в Коровино он пока дать не может, иеромонах Макарий из Погромца будет некоторое время совмещать службу на обоих приходах. Храм почти полон, народу не меньше, чем на Пасху: епископ в Коровине впервые, ни одна самая ветхая бабулька во всей округе не припомнит такого события. Революцию кое-кто помнит, коллективизацию и раскулачивание очень даже хорошо помнят. Как попа Онисима, дядьку нынешнего председателя сельсовета, на общем колхозном собрании председатель приговорил к высшей мере социальной защиты, не только Дунька-зво-нарка, но и.другие помнят. Правда, приговор тогда в исполнение не привели. Прямо из клуба повели попа на полянку за околицей и велели могилу себе копать. Потом председатель трижды дал попу, стоящему по пояс в могиле, понюхать наган и отпустил "пока", но велел остричь космы, побриться и сменить "балахон" на косоворотку, "чтоб на человека был похож".