Записки сельского священника

Рукополагал меня и во диакона, и во иерея архиепископ Хризостом, тогда — Курский и Белгородский, потом — Иркутский и Хабаровский, ныне — Виленский и Литовский. Нет необходимости подробно доказывать, что он — один из лучших правящих архиереев Московской Патриархии. Достаточно сказать, что он — единственный архиерей, который имел мужество честно и открыто признать, что, будучи священнослужителем Русской Православной Церкви, добровольно сотрудничал с КГБ, оставался епископом, преемником Святых Апостолов, верных учеников Христа, и одновременно — сексотом, преемником того, кто предал и продал Христа. И так продолжалось более 18 лет. Он сам назвал и свою кагэбэшную кличку — "Реставратор". Ни один из его высокопоставленных собратьев — ни "Дроздов", ни "Адамант", ни "Антонов", ни "Островский", ни "Михайлов", ни "Павел" — о подобном духовном подвиге даже не помышляют. Героическое гэбэшное прошлое нисколько не мешает им сегодня заседать в Священном Синоде, приносить бескровную жертву, произносить перед Святой Чашей слова: "Не врагом Твоим тайну повем, не лобзания Ти дам, яко Иуда". У них по-прежнему якобы лишь два имени — мирское и монашеское, третьего — тайного псевдоимени, которое дали и которое знали одни только враги Христовы, — у них якобы нет8.

"Я добровольно сотрудничал с КГБ" — так озаглавлено интервью архиепископа Хризостома в газете "Московский комсомолец" от 30 ноября 1993 года. Знаменательно уже то, что Виленский архиерей согласился сотрудничать с корреспондентом этой газеты. Святейший Патриарх предпочитает печататься в газете "Правда", митрополит Петроградский — в "Советской России" и в газете "Завтра". У каждого свой орган печати.

"— Я был правящим архиереем 10 лет, с 1974 по 1984 год, я рукополагал в священники многих людей с высшим образовани-

90

ем, а также и лиц еврейской национальности, что являлось само по себе криминалом. У меня была масса неприятностей с КГБ и с уполномоченными Совета по делам религий. И вот терпение КГБ, видно, лопнуло, и меня отправили в ссылку, потому что местные курские власти были раздражены до предела. 5 лет я провел в Иркутске, затем был переведен в Литву и имел мужество не дать себя втянуть в эту грязную войну против возрождения литовской самостоятельности. Добрые наши православные патриоты обещали меня убить, организовали травлю в русскоязычной прессе и «Советской России». У меня возник конфликт с Москвой, с КГБ, и вот тогда, в 1990 году, я порвал с органами КГБ. Именно из-за литовского вопроса. Я просто отошел.

— Госбезопасность, как всякая женщина, не любит, когда ее бросают...

—  Мне немного повезло — было междуцарствие — один Патриарх умирал, другой только готовился принять сан. Когда же архиерейский Собор избрал в 90-м году Его Святейшество Алексия II, он тут же вызвал меня на ковер. Было это 5 сентября. На столе перед ним лежала огромная кипа жалоб. Он посмотрел на меня с интересом и сказал: «Вот все это, Владыка, против Вас». И тут я впервые в здании Патриархии, где повсюду уши, открыто заявил, что вся эта травля организована КГБ, потому что я порвал с ними. Мои слова произвели шок — у нас не принято было вслух говорить о КГБ, ведь многие с ним сотрудничали, тем более чиновные архиереи. Я же первый заговорил на эту тему".

Ответ удивительнейший. Корреспондент спрашивает Хризостома о реакции КГБ, а он без предисловий отвечает, что ему повезло, ибо в Московской Патриархии было междуцарствие. Он объясняет нам, невеждам, что всю самую грязную работу КГБ всегда делал руками "чиновных архиереев", как именует их Хризостом. Он отлично знает, что ныне здравствующий Патриарх десятилетиями был среди епископов одним из самых откровенных информаторов органов9. Как официально заявляли члены специальной Комиссии Верховного Совета России, агент "Дроздов" еще в 1988 году был награжден специальной почетной грамотой КГБ СССР10. Московская Патриархия никогда не пыталась даже опровергнуть хоть один факт из отчета Комиссии.

Но в том же интервью перед нами предстает и совершенно другой Хризостом — заурядный "советский архиерей", сергианец никодимовского согласия. Признаться в сотрудничестве он

91

может, но покаяться в этом — нет, ибо покаяние означает осуждение всей системы, осуждение сергианства, осуждение никоди-мовщины, полный разрыв с церковно-государственными структурами, со всем гнездом птенцов никодимовых. Ничего подобного Хризостом никогда не посмеет сделать.

"— А не было у Вас желания перейти в другую юрисдикцию, скажем, в Зарубежную Церковь?

— Дело в том, что я не разделяю позиции карловацкой церкви, я, как они выражаются, «советский архиерей» и не собираюсь ни от чего отрекаться, ни в чем приносить извинения. Я жил в Советском Союзе, я был гражданином своей страны, я имел контакты с советской властью, я добровольно сотрудничал с КГБ, меня никто к этому не принуждал, и мне стыдиться не за что".

В другом интервью архиепископ Хризостом говорил: "Среди нас, архиереев, есть настоящие гэбэшники. Вот, например, митрополит Мефодий Воронежский. Он офицер КГБ и атеист".