Записки сельского священника

Беда с этими "балахонами", почему-то никто не может и не хочет запомнить, как называется одежда священника. Главный специалист "Известий" по вопросам религии и церкви, плодовитый журналист Константин Кедров писал в номере от 4 апреля 1995 года: "Когда депутат Марычев в милицейской фуражке глумится над сутаной Глеба Якунина, называя ее халатом, сжимается сердце у всех верующих христиан". Почему журналист (как, впрочем, и редактор) обязан знать разницу между фуражкой, кивером и чепчиком, но не обязан отличать рясу от сутаны и от подрясника, в котором чаще всего ходит Глеб Якунин?13 Не удивительно, что в той же статье К. Кедров причисляет злейших врагов Христианства — Рерихов — чуть ли не к столпам православной культуры. Тут же всплывает развесистая клюква о какой-то "анафеме" Льву Толстому, которая-де заставила содрогнуться мыслящую Россию14. Содрогнуться и отвернуться от Православной Цер"кви. Не отличить статью духовного сына о. Александра Меня от трудов доцента кафедры научного атеизма.

Я давно говорил коровинским прихожанам, что скоро должен буду уехать, но они не принимали мои слова всерьез. А тут поняли, что архиерей не шутит и не пугает и, чувствую, вдруг озлобились, не очень пока уверенно, но уже начинают Хризостому хамить, что он, мол, нарочно меня отсылает, а другого священника

96

давать не хочет, приход надумал закрыть. Хризостом тут же цепко ухватил глазами крикуш, спустился с солеи, благословил бабу Марину, похлопал по плечу Гальку, потом еще одну, другую. "Почему у вас в храме сто женщин и только четверо мужчин, да и те — старики? Где ваши сыновья и внуки? Вы сами сумели сохранить православную веру, вы три года ездили в Курск, ездили в Москву и добились разрешения открыть приход, отремонтировать церковь. Вы вместе с о. Георгием восстановили храм из руин, я восхищен вашими трудами, ведь вы все сделали своими руками, но я желаю, чтоб вы больше занимались своими душами, чем кирпичами, тесом, штукатуркой. Каждая христианская семья — это малая Церковь, и мы все призваны ее созидать, эти церкви тоже лежат в руинах, вы утратили своих детей, как пастух теряет овец. Если бы кто-то из ваших сыновей регулярно участвовал в Богослужении, изучил его, я направил бы его в семинарию или обучил бы в нашем Соборе, а потом он учился бы заочно. Вот и был бы у вас постоянный священник, здесь его семья, его дом, его глубокие корни.

Это трудно, конечно, но разве моей матери было легче? Я родился в рязанской деревне, моя мать — такая же, как вы, простая русская женщина. Ей очень хотелось, чтобы я женился, хотелось нянчить внуков, но мой учитель митрополит Никодим сказал, что я должен стать монахом, так нужно Церкви. Она поплакала и согласилась. Не бойтесь читать детям Евангелие, не бойтесь надевать им кресты на шею, не бойтесь воспитывать их христианами, привозите их в Курск — и у вас будет священник".

И, наконец, еще один очень характерный для Хризостома эпизод, который, к сожалению, я знаю только по рассказам нескольких участников. Произошло это сравнительно недалеко от Коровина, в Новом Осколе. Я довольно часто бывал там и встречался с настоятелем тамошней церкви протоиереем Василием Ге-расимчуком. У него всюду были друзья-приятели, он постоянно помогал мне и другим священникам достать то тес, то кагор, то гвозди, то вазелиновое масло для лампад. Правда, не всегда бескорыстно: мог подсунуть и свой залежалый товар по цене нового. У него была квартира в Харькове, он часто туда уезжал, и пока отсутствовал, я совершал на его приходе требы, чаще всего — отпевания. Деньги шли в Коровино, они существенно помогли нам расплатиться с кровельщиками.

Если разговор заходил о Хризостоме, о. Василий непременно начинал его с набора презрительных кличек. "Хм, Хрысю ведь,

97

твоего любимого, скоро выгонят из Курска взашей, теперь уж точно, недолго ждать, не засидится, мне верные люди в Москве сказали. В тьму-таракань на царство, в ЗабВО (Забайкальский военный округ), архиепископом Иркутским и Якутским. На санях да на собаках будет владения свои объезжать, он любитель по епархии все время шастать. Тоже мне, ар-хи-е-рей. Я уже протоиереем был, когда он маляром трудился, реставратором себя именовал. Он самый настоящий Хризостович, а не Хризостом, поэтому и тебя рукоположил. Если б не он, не видать бы тебе священства, ты только не обижайся, у нас теперь половина епархии таких.