Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца

Обещанных денег не платят. Вместо так называемых боевых (990 рублей в сутки) офицерам выдают в месяц по тысяче рублей (45 долларов). Остальное обещают потом. Кормят также невкусно и однообразно. Мы аккуратно собираем абрикосы, черешню, сливы в соседствующих с Ханкалой и минными полями садах – покинутых заминированных дачах. Иногда на деревьях замечаем растяжки – как правило, их вешают на самых урожайных кустах. Не помню, от кого, но слышал, что у химиков так двоим солдатам оторвало пальцы. Овощи мы обычно покупаем или обмениваем на сигареты на рынке.

В месяц мне положено два блока сигарет «Ява» или семьсот грамм сахара, и как некурящий я выбираю сигареты.

Утром по привычке, в качестве зарядки, я пробегаю десять-пятнадцать километров по бетонке дивизионного плаца и взлётно-посадочной полосе. Чувствую я себя после такой пробежки значительно лучше, поэтому заразил бегом ещё нескольких офицеров – в компании начинать веселее, а для многих мои беговые объёмы кажутся недостижимыми.

Лето выдалось не очень тёплым, хотя, строго говоря, я ещё не знаю, каким оно должно быть здесь. Частые дожди сменяются жарой и духотой. Трава выросла под два метра, так что в ней можно потеряться.

Побывал в Грозном. От многих районов остались лишь руины. В центре процветает торговля ширпотребом, продуктами, топливом. Рынки, киоски, кафе, городской транспорт в виде маршруток… Днём относительное спокойно, лишь иногда кого-нибудь умудряются застрелить или ранить. А вот по ночам нашим ОМОНовцам приходится несладко. Весь город поделён на сектора и охраняется блокпостами – их-то и обстреливают нарушители мира в республике.

Сегодня за сорок. Брезент палатки спасает от солнечных лучей. Чтобы не было душно, мы приподняли её полы, и это создаёт хоть какую-то вентиляцию. Я смотрю, как горячие струйки воздуха колышатся от невидимого ветра. Пахнет нефтью, медицинским лизолом. Вокруг лагеря застыла вуаль из пыли от колес БТРов и гусеничных траков. Стрекочет батальонный дизель, который выдаёт лагерю электричество. После обеда можно полтора часа поспать, так как работать в таких условиях все равно невозможно. Где-то стреляют одиночными «калашниковы». Может, тренировка в тире, а может, кому-то заняться нечем.

Жура

Его звали Дима Журавленко, но все к нему обращались Жура.

После первого офицерского собрания, проходившего в Тамбовском учебном центре, он, перепив, перепутал спальное место и лёг под кровать.

В Чечне мы жили в одной палатке, на чугунной печке готовили драники, по выходным ходили в разрушенный войной сад, несмотря на рассказы о растяжках на деревьях. И даже когда разведчик-охранник попросил нас уйти, Жура лишь ответил ему: «Тебе что – черешни жалко?» Затем действительно двое солдат подорвалось в этих садах. Мы считали, что нам повезло тогда. Так же, как когда нашли на стрельбище валяющуюся «муху».

– Вот смотри, здесь всё написано. Сначала этот рычажок отводишь, а потом на этот крючок нажимаешь, и да, главное, чтобы позади тебя никто не стоял, а то может задеть выхлопом.

– Слава, я сделал, всё, как ты говорил, а она не стреляет.

– Да она пустая уже, Дима! Один тубус остался, вот и валяется.

– Эй, пиджаки, – вмешался майор Хайрулин, заместитель по вооружению, – вам что, жить не хочется? Она же рвануть могла. Дайте её мне! Это я принёс. Сейчас покажу в действии, раз у вас ничего не вышло.

Замповор (заместитель командира части по вооружению и военной технике) направил гранатомёт в полуразрушенный БТР, и мы увидели и услышали эффект того, что только что держали в своих руках. Уши заложило, а машина подпрыгнула, как игрушечная, и загорелась.

– Сегодня какое число, док?

– Двадцать четвёртое июня двухтысячного года.

– Эта дата будет моим вторым днём рождения!

– Наша жизнь от нас не зависит. Предлагаю выпить по стопке спирта с «Бероккой».

«Берокка» – это французские растворимые витамины с апельсиновым вкусом. Нас ими, просроченными, снабжали в подвижном отделе хранения. Они хорошо растворялись в воде и спирте и, как конфеты, приятно шипели под языком. После отечественного обгрызанного мышами «Гексавита» они казались настоящим деликатесом.

В Чечне не знаешь, где подстерегает опасность и какие правила необходимо соблюдать. Можно внимательно смотреть под ноги и перепрыгивать через подозрительные предметы. Можно не выходить из палаточного лагеря. Можно пить горькую. Но ни в одном из этих случаев не будешь по-настоящему застрахован. Жизнь принадлежит или случайному, порой нелепому стечению обстоятельств, или злому року, или…

Днём отец вышел с сыном из ворот госпиталя. Из-за угла выехал грузовой автомобиль «Урал». Сын остался сиротой.

Муж «баловался» на кухне гранатой. Вдову в состоянии острого стресса доставили в реанимацию.