Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца

Неделю я провёл на соревнованиях по армреслингу и рукопашному бою, которые проходили в городе Будённовск. Но на этот раз я выступал спортивным врачом команды сборной 42-й дивизии. Начфиз доказал комдиву необходимость иметь при себе спортивного врача, а тот уже сверху отменил все приказы комбата, и меня взяли в команду. Я об этом даже и не помышлял. Вновь появилась возможность уехать из части под благовидным предлогом. Единственное условие начфиза: «За три дня до выступлений делать всем внутримышечные и внутривенные витаминные инъекции». И, набрав витаминов, я принялся их вливать в неслабые молодые тела.

Команда, приехав в Будённовск вечером, сбежала из казармы веселиться и снимать девочек. Так продолжалось всё время, даже когда наступила мандатная комиссия. Часть солдатиков мы разыскивали с помощью таксистов по гостиницам и выдёргивали их прямо из постелей. Какие там соревнования? У всех в глазах горело лишь необузданное желание! По дороге они делились между собой пережитым. И никакие словесные запреты начфиза не могли их удержать в казарме.

Выступили мы хорошо. Самое главное – тактическая и психологическая подготовка. Все мужественно переносили инъекции глюкозы с аскорбиновой кислотой и витаминами группы В, а так как это всё проделывалось недалеко от ринга, то шокировало соперников. Такого в армейском спорте солдатского уровня ещё никто не видел.

На обратном пути мы заехали на шесть часов в Кисловодск (это приблизительно два часа езды от Минеральных Вод). Там стояла настоящая весна, и бушлаты с зимними шапками мы оставили в камере хранения на вокзале. Сходили в театр на весёлую комедию по Задорнову «Мужчина на продажу». Сфотографировались. Этот небольшой курортный городишко всё больше и больше привлекает чистым воздухом, нарзаном и местным эксклюзивным колоритом с европейским оттенком.

В Моздоке два дня ожидали вертолёт. Снова в небе произошло очередное ЧП, и их вылеты были отменены. Лопасти вертолёта зацепились за линии электропередач в станице Калиновская, и «спецкомиссия расследует причины падения». Стандартная фраза, ничего не говорящая. Вчера, пробегая по взлётке, видел, что остаётся от сгоревшего вертолёта, если он падает на землю – «горсть пепла» и обрубок от хвоста, грустно напоминающий о грозной машине.

В части я пробыл неделю. Насмотревшись на соревнованиях новых приёмов, решил попрактиковаться. Вызвал по очереди трёх офицеров на ринг и рукопашный бой. Первый бой – по-трезвому. Победа была лёгкой и закончилась разбитой губой соперника. Затем мы сели с другом Эдиком, как он говорит, «за балабасы» и домашний коньяк, которые передала его мама из Будённовска. Стакан домашнего коньяка вскружил нам головы. И из медпункта мы перебрались в казарму второй роты. Наши бойцы не могли понять, почему два друга дерутся между собой. Для нас это был психологический тренинг. Досадно, что именно на это время выключили электричество и пришлось драться под свечкой. Друг на двадцать килограммов тяжелее, но я подвижней и решительней. Первый раунд был выигран мною. Умывшись, мы приступили ко второму, так как возник спор за первенство. Били почти вслепую. Я пропустил один удар в грудь, а соперник – три в лицо. Весть о том, что дерутся начмед и психолог, быстро облетела часть, и офицеры устроили тотализатор.

Когда же включили свет, вся наша спортивная комната была забрызгана кровью. Наутро я боялся смотреть на друга. Думал, что на этом наши отношения закончатся. Но он улыбался через заплывшие глаза, смачивал платок со льдом у носа и тихо, по-доброму матерился. Комбат приказал написать объяснительные по поводу драки, но мы отделались традиционными солдатскими отговорками: «Шёл, поскользнулся, упал».

После этого меня отправили в командировку в Краснодар, чтобы отвезти больного в неврологическое отделение и найти солдата, который не возвратился после лечения из тамошнего госпиталя. Как было известно из предыстории, дезертир делал ремонт на квартире санинструктора Катковой. С её слов, маленько тормозил. И для ускорения процесса она огрела его поленом по голове, а затем её новый воздыхатель – замполит части – приложил к нему свою руку. В итоге с закрытой черепно-мозговой травмой он пропал на несколько месяцев. Учитывая его прошлое: армянин, неполная семья, самовольное оставление части из Тамбова – не исключено, что скрывался дома.

Своего больного я «сдал» в госпиталь Моздока, а сам отправился в Ростов. Половину пути проехал на электричках, половину дороги на попутке-таблетке за символическую плату. Здесь пробыл три дня. Хотел привезти выписку из приказа на мой перевод, но меня разочаровали – никакого приказа не было и в помине. Отношение и представление на перевод уже год витало в неизвестных направлениях. Из Ростова я направился в Краснодар (семь часов езды на поезде), там и начал поиски сбежавшего солдата. В столице Кубани его не оказалось, что подтвердил и начмед госпиталя, где он лечился, и комендант Краснодара.