Записки заключенного

А основная ценность там (на словах) – это "быть мужиком". Не мужчиной, а именно мужиком. Помню, один раз я сказал группе осужденных: "Здравствуйте, мужчины!". Что после этого началось! Из их сумбурных и крайне эмоциональных объяснений я понял, что они не мужчины. Нет, они – мужики! "Потому что пи..ор тоже мужчина, но не мужик," – сказал мне зек, любящий и умеющий порассуждать о Боге, Духе, взаимопомощи, о мужиках и их отношении к матери. Это был «мужик», получивший 25 лет за то, что пьяный вместе с братом избил и зарезал беременную девушку и еще кого-то. Редкая мразь и стукач, который через полчаса после разговора с тобой мог пойти и сдать тебя. Либо попробовать «съесть» ради собственной выгоды или поднятия жизненного тонуса.

"Съесть", «схавать» или более грубо – «сожрать» значило построением всяческих комбинаций, интригами, или просто давлением на психику подчинить человека или лишить его каких-то преференций со стороны администрации. Вообще уничтожить. Несмотря на "арестантское единство", первым и основным занятием зеков было «жрать» друг друга. Помню, как мне с восхищением рассказывали о людях, которые плели интриги такой сложности, что под «молоток» попадала куча людей из разных отрядов вместе с выбранной жертвой, причем, никто не мог догадаться "откуда ноги растут", и против кого именно интрига.

Я этим тоже восхищался, потому что не воспринимал, как подлый поступок, а видел лишь мастерское исполнение.

Второе прекрасное выражение – «подкусывать». "Подкусывают", когда хотят «съесть» или просто морально прибить. «Подкусывание» – довольно тонкий инструмент. Практически все шутки у зеков грубые, но при разговоре и подколках стараются держаться в определенных рамках. Оскорбительно шутят только за глаза.

Так вот, «подкусывание» происходит на очень тонкой грани между грубой шуткой и оскорблением. Вначале «подкусывают» осторожно, прощупывая почву и проверяя рекцию. Если собеседник «хавает» это (т. е. принимает, не давая отпора), шутки становятся наглее, злее и агрессивнее, пока не перерастают в прямые оскорбления. Естественно, отношение к жертве таких «подкусываний» становится соответствующим, и ее уже начинает гнобить весь дружный коллектив, рассказывающий друг другу об арестантском единстве. Более-менее адекватное меньшинство в этих подколках не участвует, оно вообще стараются держаться подальше от этой части лагерной жизни, но и помогать жертве никто не собирается…

Коней меняют на переправе

У многих зеков есть «кони». «Конь» – это слуга. В «кони» можно попасть за косяки, в «кони» могут «прибить» (силой или хитростью против воли), «конем» можно стать по собственному желанию, если никто не помогает с воли. Если сидишь давно и наметан глаз, то, глядя на новичка, сразу и практически без ошибок понимаешь: «конь»!

Людей, которые будут «конями», определить довольно легко. У них на лицах есть некоторая печать «недалекости» и "косяковости".

«Конь» должен выполнять все поручения своего хозяина. Он готовит, стирает, греет воду на чай и мытье, бегает по разным поручениям, развлекает хозяина. Вообще, «коней» не жалеют и периодически гнобят, в зависимости от хозяев, и глумления бывают разные, пожестче или помягче. «Коней» периодически поколачивают за всевозможные косяки или чтобы помнили свое место.

Поначалу я не понимал и не принимал такого жесткого обращения. Но, пообщавшись с этой категорией зеков, понял, что по-другому с ними нельзя, по-другому, они не понимают. Более того, как только они чувствуют, что человек относится к ним более-менее нормально, сразу же пытаются сесть на шею. Они уважают только тех, кого боятся, поэтому чувство страха перед хозяином должно быть всегда.

Сколько забитых, запуганных, жалких «коней» я видел, с которыми хочется поделиться хоть чем-то, которым нужна поддержка. Но стоит им увидеть в тебе жалость, проблески доброты или слабинку… все: лучшее, что можешь от них ожидать, – нож в спину. После того, как я присмотрелся к большинству людей, попадающих в «кони», то понял: их нужно учить, учить и еще раз учить, в том числе, и физически, только в этом случае они способны к конструктивному диалогу. Естественно, не все настолько испорчены. Я и не стараюсь сгребать их в одну кучу, поскольку люди различаются, а я рассматриваю здесь общую картину, то есть говорю о большинстве.

«Конями» меняются, есть общественные «кони», выполняющие хозяйственные работы по отряду, а заодно просьбы заключенных. У «коней» работа есть всегда, но им за нее платят. Более того, хозяину часто приходится "разгребать косяки" за своим подопечным. Также хозяева своих «коней» кормят (сверх еды, которую дают в столовой) и одевают. В ообщем, полный соцпакет, не считая того, что «кони» ухитряются понемногу красть у своих хозяев. «Кони» в этом плане редко бывают чистоплотными. Держать «коня» по всем правилам сродни содержанию автомобиля на воле – довольно затратная статья расходов.