Запомните нас такими

— Сделаем так! — заговорил Леха, не снимая пальто. — Ты сейчас даешь мне задаток... ну сколько есть у тебя, а я к лету сделаю пристройку к моему дому в Зеленогорске, и будешь жить с семьей у меня!

Растрогавшись, я отдал ему все деньги, что у меня были, и он исчез — так же стремительно, как и появился... Знаю, что вы подумали — он исчез навсегда. «Кинул», как сейчас принято... Ошибаетесь! Он теперь то и дело мне звонил — правда, ближе к лету все реже и реже.

Наконец, в мае я решил поехать к нему на разведку. И застал там картину не очень радостную... но не безнадежную. В пристройке, которую он воздвигал как бы для моего семейства... пол был... и стены, в общем-то, были. Не было крыши.

— Леша, — проговорил я растерянно, а как же... Я же собирался через неделю въезжать.

— А! — с горечью воскликнул он, отбросив окурок. — Разве что можно сделать при таком правительстве?!

Вообще постоянство, с которым все хают наше правительство, удивляет. Мы, что ли, лучше работаем?! Но ругать власть и вешать на них все, даже личные огрехи, стало нормой. Но так и правительство не развернется, и мы не очнемся. Но — так привычней. Недавно даже проправительственное «Единство» решало — а не объявить ли недоверие родному правительству? При таком единстве правительства и народа вряд ли мы что-то когда-то выстроим. Зато всегда есть, на кого сослаться.

Короче, я понял тогда, что тем летом мне дача не светила: Леха (при поддержке правительства) стройку завалил. Для порядка я слазил в сруб, внимательно оглядел бревна — почему-то сплошь унизанные комарами, потом выглянул через окошко во двор... Да! Разруха! Это есть.

Спасло меня только знание классики. «А как же Робинзон Крузо? — вдруг развеселившись, подумал я. — Он и этого не имел — а выжил!»

Сравнивать себя с героями знаменитых книг всегда приятно. И лестно — если ваши ситуации хоть чем-то похожи. «Сделаем! — решил я. — Тем более что Пятница у меня уже есть». Как вы поняли, я имел в виду Леху.

Правда, оказался он не Пятницей, а Субботой. Именно по субботам, когда он освобождался от службы, а вечером должен был встречаться с друзьями, накал работ был особенно яростным. «Выше стропила, плотники!» — часто я повторял тогда фразу из другой любимой моей книги. В общем, я был доволен: зарос бородой, окреп и хоть немного, но чувствовал себя Робинзоном Крузо.

Должен сказать, что это совсем неплохо — во всяком случае ни одно лето — ни из прошлых, ни из последующих — не понравилось мне, как то, когда я был Робинзоном Крузо.

Помогают классики и сейчас, когда жизнь становится все более суровой. Любимое словосочетание любого правительства у нас — «непопулярные меры». Давно уже не живу я в той пристройке у Лехи — и он вынужден был поднять цены, видимо, по вине правительства, поднявшего цены на бензин. Расслоение общества, которое расслаивается явно не в мою пользу, я стал чувствовать по возросшему интересу к помойке, расположенной в бетонной нише как раз под нами: сколько замечательных вещей стали теперь выкидывать! Разве раньше я (сам почти классик) хотя бы голову туда повернул? А теперь — не могу удержаться! Не однажды уже я вбегал домой с горящим взглядом — и трофеем с помойки. «Смотрите, что я нашел!» — кричал я радостно. И лишь презрительная усмешка жены меня отрезвляла: «Господи! Как я упал!».

Но тут, в самый последний раз, я не мог удержаться... Стул! Великолепный, почти целый стул стоял в мусорном отсеке, за баками! Я дернулся, но вспомнил, что спешу по важному делу, связанному с литературой, а не с ограблением помоек. Подергавшись, я ушел все-таки, решив: заберу на обратном пути. Весь день я думал не о делах, а о стуле. Вот что делает с человеком жизнь! Наконец я вернулся во двор — и как раз в этот момент с помойки выходил человек, напоминающий бомжа, — с моим стулом! Я вцепился в стул с криком: «Это мой!» — и мы некоторое время яростно боролись. Он пытался ударить меня ногой — и что-то мне это напомнило.

«Господи! — вспомнил я. — Так мы же, как Киса Воробьянинов с отцом Федором, деремся за стул!»

Я засмеялся, махнул рукой и, отдав победу сопернику, ушел домой. Я успокоился, более того — был счастлив, вдруг погостив в одном из любимых моих литературных произведений. «Как Киса!» — повторял я и смеялся. И, счастливый, пришел домой. Конечно, если бы я был воспитан на нынешних фильмах про «тигров каратэ», я бы нанес врагу несколько смертельных ударов и принес бы стул. Но я воспитан на классике... Какое счастье!

Конечно, и классика не спасет нас от неизбежных, увы, несчастий — но классика учит нас пить свое горе не из лужи, а из прекрасного сосуда. Читайте классику — и вы окажетесь в чудной компании, и жизнь вокруг покажется вам хоть и жестокой, но прекрасной.

И вырвал грешный мой язык

«И празднословный, и лукавый...» В общем — было за что его вырывать. И что же теперь — без языка?