Заповедь

— Ну вот, Заремушка, ты уедешь, а я одна останусь... — грустно произнесла Мария.

Зарема отвела глаза в сторону, робко сказала:

— Разговор был у меня... Профессор говорит: остаться мне следует в институте... Говорит, у меня данные к исследованиям большие имеются... Говорит, врачами многие могут быть, а в науку войти не каждому суждено... Сказал: учиться надо, чтоб потом в аспирантуру...

Вот тебе на! Зачем же еще учиться? От досады Мурат чуть не заскрежетал зубами. Но Мария опередила его:

— Неужто всерьез об аспирантуре?

— Выбор есть. Надо думать. Прислушаться, что в душе творится, куда тянет... Что есть, то есть — устала я от учебы, но удивительно: теперь мне трудно представить себе жизнь без книжек, лекций, практических занятий, лаборатории... В детстве любила на гору взбираться. Поднимешься на вершину — красиво! Глаз радуется, сердце веселится. Постоишь-постоишь, а душа тянет на другую гору. Что повыше. Оттуда хочется взглянуть вдаль...

— Ишь ты! А на ту взберешься — опять же не остановить тебя, — пригрозила ей пальцем Мария: — Так годами по горам и будешь лазить. А жить когда? Беда твоя: в науку всем сердцем ушла... Опять носом в буквы?! — возмутилась она. — Опять читальня да аудитория?! Вечный маршрут! Твоему Ивану Ивановичу хорошо говорить, он в бабьей шкуре не был. Тебе свою судьбу устраивать надо. Погляди на меня. В сорок лет старухой выгляжу. А все потому, что жизнь одинокой коротаю. И с мужем не мед, а без него и мед вкуса не имеет! Замуж тебе надо, Зарема, замуж! Чтоб рядом мужчина был. Любимый. Чтоб и в его глазах любовь видела. Чтоб когда трудно, поплакать на его плече. Или не хочешь бабьего счастья?

— Было у меня такое счастье. Короткое, но было, — голос Заремы задрожал. — Да не стало его! Быстро не стало!

— Человек не должен жить прошлым, — убеждала Мария, — неверно это. Есть же мужчина, что каждый год сюда приезжает, гостинцами хурджин набивает, глаз с тебя не сводит...

— Мурат добрый человек, заботливый...

— Но ездит же он не потому, что добрый... Душа к тебе рвется!

— Мурат добрый, — повторила Зарема.

— Понятно, — протянула Мария. — Для женского сердца этого мало. Ждешь другого, от которого сердце зайдется... И такой в ваших горах найдется.

— Соскучилась я по горам, Мария! — вырвалось у Заремы. — А воздух какой у нас! Родниковая вода!

— Скоро, теперь уже скоро надышишься родным воздухом, — улыбнулась Мария...

Мурат стоял ни жив ни мертв. Он не хотел подслушивать. Это невольно получилось. Но теперь он был не в состоянии показаться на глаза Зареме. От досады и горечи холодный пот пронзил его. Осторожно сняв с плеча хурджин и опустив его на пол, Мурат на цыпочках направился к выходу...

... В своей огромной четырехкомнатной квартире на Невском проспекте Гринин был один. Он обрадовался приходу Мурата, поставил на стол бутылку коньяка, две рюмки, разрезал на мелкие кусочки колбасу, сыр и хлеб, усадил горца в глубокое кожаное кресло... Николай все подливал ему в рюмку коньячок, подкладывал на тарелку колбасу и сыр, говорил теплые тосты, но гость чувствовал: мыслями он далеко отсюда... Мурат выжидал момент, чтоб заговорить о Зареме...

— Как там у вас в горах? — упорно думая о своем, деликатно спросил Николай.

— Противники есть, — не стал скрывать Мурат. — Много стреляют. В спину. Недавно убит хороший человек, с кем вместе Деникина били.

— Убит, — глухо произнес Николай. — Сколько их и на моих глазах погибло, — и вдруг неловко, некстати объявил: — А я жениться надумал...

Это прозвучало так, будто он извинялся перед тысячами погибших, кому так и не суждено было сыграть свадьбу. Мурат не стал ни успокаивать его, ни поздравлять, спросил с интересом:

— Сговорились уже?

— Пытаюсь.

— Николай, — наклонился Мурат к нему, — меня научи, как быстро уговорить.

— Быстро? — усмехнулся Гринин. — Век такой — все быстро! Научились строить быстро, планы выполнять досрочно, ездить быстро, разруху ликвидировали быстро... А вот в любви... Семь лет обхаживаю и не знаю, когда преуспею. Такие темпы тебя устраивают?

— Я дольше жду, — вздохнул Мурат и решительно добавил: — Всю жизнь буду ждать!

— Как она тебя! — ахнул Гринин. — Красивая?

— Очень! — кивнул горец головой. — Вот теперь думаю: как сделать так, чтоб учиться? Чтоб догнать ее! Все некогда было. Теперь, может, получится? Как думаешь?

— Конечно! Ради любви же стараешься!.. Ты бы и мне помог, джигит...

— Горец слушает тебя, — охотно отозвался Мурат; бедняга, откуда ему было знать, о чем будет просить этот душевный человек?