Заповедь

Похлопывая кнутом по голенищам, Мурат не спеша переходил из одного корпуса в другой, лазал по узким ступенькам на самую верхотуру, подолгу стоял рядом с рабочими, присматриваясь к тому, что и как они делают, прикидывал, сможет ли сам управиться, шумно вдыхал в себя воздух. На заводе сырого крахмала, где работал Руслан, он походил меж желобами, по которым едва заметно двигалось плотное месиво — молочко, пошуровал лопатой, взбаламутив зерна, которые, мгновенно поднявшись со дна желобов, потянулись вместе с жижицей в отводной канал. Руслан бросился перекрывать желоба. Мурат понял свою оплошность, но ничуть не смутился, присел у кромки, сунул руку в массу, деловито понюхал пальцы, сморщился... Руслан-то работает без маски, но некоторые из рабочих, особенно новички, закрывают нос и рот мокрой марлей.

— Привыкнуть ко всему можно, — нравоучительно вымолвил Мурат рабочему. — И к этому запаху тоже, — и глаза его засмеялись. — Лишь бы жена привыкла. У женщин нутро чувствительное, особенно когда ребенка ждут...

— Жена у меня на карьере работает, — махнул рукой рабочий.

— Ты этим запахом так пропитываешься, что он за тобой тащится, — сказал Мурат. — Неужто в постели ничего не говорит?

— Как не говорит? — рассердился рабочий. — А деньги разве не пахнут? Берет же их, не отказывается!

Мурат захохотал, заинтересованно спросил:

— Откуда ты родом?

— Из Куртатинского ущелья, — ответил рабочий.

— Воздух там здоровый, — сочувственно прищурил глаза дядя. — Пьешь его как пиво.

— Еще бы! — кивнул рабочий. — До неба рукой достать.

— Бегал бы ты там за овцами, вволю дышал воздухом, а не этой горькой отравой, — Мурат пристально посмотрел в лицо рабочему.

— Хватит, отбегались! Отец бегал, дед бегал, его отец бегал, его дед тоже... А что набегали? — натянув марлю на лицо, рабочий, балансируя, направился по тонким стенкам желобов в дальний угол цеха и там энергично задвигал лопатой, мышцы так и играли на его спине...

Потом дядя и племянник бродили по пустырю, огороженному длинным дощатым забором, и Мурат дотошно распрашивал Руслана о его житье-бытье, мечтах и думах и понял, что прошедшие здесь месяцы запечатлелись в памяти племянника событиями, связанными с комбинатом. Выходило, что они, строители, только о комбинате и думали, хотя, конечно, это неправда. Что было, то было: все разговоры начинались и завершались стандартной фразой: «Вот пустим комбинат... » На собраниях, летучках, митингах разговоры были те же. Правда, говорили еще: «Молодцы, всем надо брать пример с вас... » или: «Как вам не совестно, сдерживаете темпы, вот из-за таких, как вы... »

Увлеченно рассказывая Мурату о комбинате, о друзьях-товарищах, Руслан, как истинный осетин-горец, о Наде умолчал... Но Мурату его тайна стала известна уже этой ночью...

... Вечером дядя устроил в общежитии пир. В арбе оказался замусоленный, старый мешок, а в нем целый продовольственный склад. Сыр, куры, кусок говядины, сваренный целиком в котле, чурек... Под соломой в арбе притаились пятилитровый баллон араки и глиняный кувшин осетинского пива.

Надо было видеть барак в тот вечер. Стол поставили между двумя кроватями, строители уселись. Не успел Мурат поднять тост и пригубить из рога, как ребята навалились на еду. Дядя сидел во главе стола и ошалело смотрел на множество рук, которые, нацелившись, брали со стола куски мяса, сыра, пирога, чурек... Мурат, собиравшийся вести застолье чинно и благородно, растерялся. Рядом с ним стояли кувшин с пивом и баллон с аракой, в руках он держал рог, но ребят больше всего привлекали не арака, не пиво — до них еще не дошла очередь, — а мясо, сыр, запах которых многие из находившихся в бараке уже позабыли. Здесь было изобилие, о котором можно только мечтать. И надо очень постараться, чтобы потом не жалеть о куске, к которому ты мог легко дотянуться, но проворонил. Кто знает, найдется ли еще у кого-нибудь из них дядя, который прибудет к ним с таким множеством вкусных вещей?!

Мурат не притронулся к еде. То и дело открывалась дверь и в комнату заглядывали соседи. Дядя приподнимался со стула и приглашал к столу пришельцев. Их, как всегда в таких случаях, было немало и уговаривать особо не приходилось. Они с тоской стояли, выслушивая длинный тост тамады, не осмеливаясь приступить к трапезе, пока он не преподносил им бокал, а заполучив его, торопливо благодарили, в два-три глотка выпивали содержимое и приступали к закуске.

Мурат всех покорил. Каждый уступал ему свою кровать. Но дядя постелил на пол бурку, сбросил с постели племянника подушку, набитую соломой, и заявил:

— Всем вам спасибо. Но у меня есть племянник, который обидится, если я предпочту его кровати чью-то. Руслан, ты ляжешь на бурке, а я попытаюсь уснуть на твоей постели...

Но спать не пришлось.

Ночью Терек прорвал фашины, ограждавшие поселок, свирепо набросился на бараки и пошел гулять по дворам да переулкам. Мигом добрался до комнат и хлынул в недостроенные заводские корпуса, заливая новенькое оборудование, загодя доставленное на заводы.