Заповедник гоблинов. Романы

- Как это «интересуется древними»?

- Он считает, что они еще существуют. Он изучил их язык, или, вернее то, что считает языком древних. Об этом есть несколько книг. Он изучил их.

- Почему он интересуется древними?

Монах покачал головой.

- Не знаю, я не знаю этого человека. Я говорил с ним один или два раза. Интеллектуальное любопытство, может быть. А может, что-нибудь другое.

- Может, он думает, что Тейлор писал о древних?

- Может быть. Тейлор мог о них писать. Я не читал эту книгу.

- Рукопись сейчас у Корнуэлла? Он спрячет ее?

- Сомневаюсь. Если спрячет, то не очень далеко. Он считает, что его воровство никому не известно. Я видел, как он украл ее, но позволил ему уйти. Я не пытался остановить его. Он не мог знать обо мне.

- Не кажется ли вам, сэр монах, что этот студиозус, ваш друг с легкими пальцами, стоит на краю ереси?

- Это, мистер Беккет, предстоит решить вам. Вокруг нас множество знаков ереси, но лишь мудрец может дать точное определение.

- Как вы думаете, бывает политическая ересь?

- Я никогда не думал об этом.

- Это хорошо, - сказал Беккет, - потому что при определенных, точно указанных условиях, сам университет, а особенно его библиотека, могут оказаться под подозрением в ереси из-за того, что стоит на ее полках.

- Могу заверить вас, что книги не используются со злыми намерениями. Только для того, чтобы выработать инструкцию по борьбе с ересью.

- Ну, если вы ручаетесь, то мы можем оставить это, - сказал Беккет. Что касается другого дела, то я могу считать, что вы не готовы раздобыть рукопись и отдать ее нам.

Монах пожал плечами.

- У меня нет возможностей для такой операции. Я сообщил вам, этого достаточно.

- Вы считаете, что я больше подхожу для этого?

- Поэтому я и пришел к вам.

- Откуда вы узнали, что я в городе?

- В городе повсюду уши. Мало что в нем остается неизвестным.

- И вы слушаете внимательно?

- Такова моя привычка.

- Хорошо, - сказал Беккет. - Договорились. Если документ будет найден и окажется ценным, я замолвлю за вас слово. Этого вы хотите?

Монах молча встал.

- Говоря о вас, я должен знать и ваше имя.

- Я брат Освальд.

- Запомню, - сказал Беккет. - Кончайте же вино, и примемся за работу. Король и Доска?

Монах кивнул и потянулся к вину. Беккет встал, подошел к своим людям, потом вернулся.

- Вы не пожалеете, что пришли ко мне, - закончил он.

- Надеюсь, - ответил брат Освальд.

Он допил вино и поставил кружку на стол.

- Я увижу вас снова? - сказал он.

- Если будете искать меня.

Монах завернулся в плащ и пошел к двери. Снаружи луна скрылась за деревьями, и в узком переулке было темно. Монах шел осторожно, нащупывая путь по скользким булыжникам.

К нему скользнула тень. В темноте тускло сверкнула сталь. Монах захрипел и упал, из его горла хлынула кровь. Потом он затих. Его тело нашли утром.

Глава 4

Джиб из Болот встал до восхода солнца. Он всегда вставал рано, но сегодня у него было очень много дел. Именно сегодня гномы велели ему прийти за новым топором: лезвие старого, изношенное и стершееся, уже невозможно было наточить как следует.

Обычно по утрам в это время года болото затягивал низкий туман, но сегодня утро было ясное. Несколько клочьев слоистого тумана висело над островом, где добывались дрова, но в целом тумана не было. На восток и на юг тянулось плоское болото, коричневое и серебряное, поросшее тростником и травами. Утки плескались в прудах поблизости, мускусная крыса плыла по полоске воды, оставляя за собой аккуратный разбегающийся след в виде буквы «V». Где-то далеко крикнула цапля. К западу и северу на фоне неба поднимались холмы, заросшие лесом - дубами и кленами, и некоторые из них уже были тронуты огненными красками осени.

Джиб стоял и смотрел на холмы. Где-то там, в густом лесу, был дом его лучшего друга - Хола из Дуплистого Дерева. Почти каждое утро, если не было тумана, он пытался различить это дерево, но никогда не мог: на таком расстоянии деревья не отличались друг от друга. Он знал, что сегодня у него не будет времени навестить Хола: взяв топор, он должен проведать одинокого отшельника, который жил в известковой пещере одного из отдаленных холмов. Уже целый месяц он не навещал отшельника.

Он скатал коврик из гусиного пуха и шерстяное одеяло и спрятал их в хижине в центре плота. Если было не холодно и не шел дождь, он всегда спал под открытым небом. На металлической пластине на передней части плота он разжег костер, используя сухую траву и прутья, которые у него хранились под навесом для дров, так же, как и фитиль, кремень и огниво.

Когда костер разгорелся, Джиб сунул руку в прикрепленный к плоту садок и вытащил рыбу. Он убил ее ударом ножа и быстро выпотрошил. Потом бросил филе в котел, который поставил на решетку над огнем, а сам присел на корточки, чтобы присматривать.

В болотах было тихо. Лишь негромко крякали утки, да изредка слышался плеск рыбы. Впрочем, подумал Джиб, в это время всегда тихо. Позже в камышах начнут ссориться птицы, над головой со свистом пронесется дичь, станут слышны резкие крики чаек.