Запрещенная реальность. Том 1

Майор ОМОНа опомнился, сунул было руку в карман, однако снова уставился на вновь прибывших как завороженный. В таком же состоянии пребывали и остальные члены команды Маракуца, в том числе и телохранители, хотя никто им не угрожал и не ограничивал в действиях. Один Матвей почувствовал исходящие от Самандара и Парамонова силовые волны, столкнувшиеся наподобие двух волн цунами.

— Претензии, Посвященный? — сказал Самандар.

— Личность в зоне трансляции э-знаний, Посвященный, — ответил Парамонов.

— Ступень претензий? Баланс боя?

— Баланс глубины.

— Что ж, давайте попробуем.

— Кто вы такие? — прохрипел майор, снова хватаясь за карман, где у него, очевидно, был спрятан еще один пистолет.

Самандар оглянулся на него, сказал задумчиво:

— Они нам не помешают?

— Не помешают, но пусть лучше уйдут. — Парамонов глянул на майора, на телохранителей Маракуца, и взгляд его был тяжел и физически плотен.

— Уходите!

Боевики повиновались, не сделав ни одной попытки схватиться за оружие, забрали так и не пришедших в себя Маракуца и Алимбаева, увели пошатывающихся телохранителей. Во дворе было слышно, как сначала заработали моторы двух машин, потом взревели сильнее, вытягивая первую передачу и увозя банду, затем все стихло.

Матвей наконец пришел в себя, хладнокровно выглянул в окно, потом закрыл дверь на лестничную площадку, прибрал в квартире и пошел в душ. Самандар и Парамонов, переглянувшись, молча наблюдали за ним, пока он не скрылся в ванной. Когда Матвей вернулся в гостиную, он стал свидетелем «разборки» двух Посвященных, уровень которой диктовался не физической силой и не знанием приемов рукопашного боя, а знанием Законов реальности.

Перед ними на журнальном столике лежал лист бумаги с нарисованной сложной схемой, похожей на иероглиф, Матвей узнал энеаграмму — фундаментальный иероглиф универсального языка, который знали только люди Круга. Он был настолько сложен, что у него зарябило в глазах, а гости Соболева все подрисовывали и подрисовывали к нему какие-то символы и знаки, изредка бросая реплики:

— Ислам?

— Только как символ покорности. Чистой веры не приемлет. Воины ислама — нонсенс! Принадлежит к патогенным системам верований.

— Аум? Кришнаизм?

— То же самое.

— Буддизм?

— Ближе. Основной тезис — все реальности относительны — верен.

— Но последствия действия можно устранить только действием.

— Это Закон запрещенной реальности. Я уверен, что не стоит переступать ступени Пути к Посвящению, пренебрегая Законом постепенного приближения. Уровень духовности должен быть всегда выше уровня возможностей, а не наоборот.

— Это не закон, а вариант достижимого. Что бы мы ни дали идущему, все будет зависеть от него.

Самандар и Парамонов одновременно посмотрели на Матвея, и тот почувствовал себя жалкой инфузорией, лежащей на стеклышке под микроскопом, откашлялся:

— Не соблаговолят ли Посвященные объясниться?

— Соблаговолят, ради этого и прибыли сюда, — обнадежил Самандар. — Мы еще не люди Круга, но Посвященные последней ступени. Кроме того, мы изредка становимся Проводниками…

— Авешами.

— Можно сказать и так. Теперь о главном. Говорите, Иван Терентьевич.

— Как вы понимаете, — улыбнулся Парамонов, — встретились мы с вами отнюдь не случайно. Я имею в виду — не здесь, а в Рязани. Вам был нужен Учитель, нам нужны Ученики.

— Я начал догадываться.

— Сохранение равновесия в запрещенной реальности, каковой является наш слой бытия Земли, невозможно без трансляции стабилизирующей модели, чем занимаются и Монарх, и иерархи, но подходы к этой проблеме у них разные, зачастую даже диаметрально противоположные. Как только такое случается, ваш мир потрясает серия войн, катаклизмов и катастроф, стирающих с лица земли целые народы и государства.

— Пожалуй, не стоит так подробно, — посоветовал Самандар, — он все понимает.

— Мало того, — продолжал, кивнув, Парамонов, — даже среди иерархов нет единства мнений, как контролировать запрещенную по вине Монарха реальность, чтобы она не дестабилизировала другие реальности Мироздания, не вызывала колебания и судороги энергоинформационной матрицы мира — ментала. Монарх, например, считает, что необходима постоянная коррекция законов. На его позиции стоят такие мощные фигуры иерархов, как триарх и пентарх, хотя их принципы во многом расходятся. За эгрегорную стабилизацию ратуют инфарх, экзархи, примарх. Нюансы позиций объяснить сложно, и я их опускаю.

— Объясните свои позиции.

Парамонов и Самандар обменялись взглядами.

— Повторяем, мы — не иерархи и даже не люди Круга, хотя стремимся стать ими. Но и у нас есть принципы, которые мы отстаиваем. Я считаю, что людей переделать нельзя и что нельзя силой насаждать свое понимание справедливости. Вахид Тожиевич скажет о себе сам.