Запретный ангел

– Эй, тише, это я.

Перепуганные зеленые изумруды метаются из одного угла к другому, пока не натыкаться на мое лицо, и она тут же податься вперед, быстро прижавшись губами к моей щеке и обвив мою шею в мертвой хватке. На секунду я теряюсь, не зная, как реагировать на этот внезапный поцелуй, а потом мои руки ложатся ей на спину.

– Успокойся, уже все позади. Я рядом, – глажу ее по волосам, чувствуя, как сильно дрожит ее тело. – Давай, нужно уходить, пока те парни не пришли в себя.

Ее сумочки и обуви нигде не видно, поэтому быстро подхватываю девушку руки и несу к своей машине, искоса наблюдая за бородатыми уродами, стонущими от боли на земле. Усадив ее на переднее сиденье, достаю из багажника небольшой плед, который мы с Кидом использовали для пикника на прошлых выходных, и накидываю его на плечи Джалии. Запрыгнув в машину, снова бросаю взгляд на боковое стекло, контролируя лежащих амбалов, и, резко вывернув руль, жму на газ. Все это время я стараюсь не смотреть на дрожащую Джалию. Ее зубы простукивают от холода, и мне приходиться включить печку на максимум. Некоторое время мы едем молча, и мне до одури хочется закурить, но я не могу позволить себе сделать сейчас затяжку, не тогда, когда Джалия рядом. Еще не хватало, чтобы она зашлась в приступе кашля в машине.

– Кто они такие? Это те плохие парни, от которых ты сбежала из Ирана? – поворачиваю голову в ее сторону, получая в ответ короткий кивок. – Что им нужно от тебя?

– Информацию, – уклончиво отвечает девушка.

После снова повисает неловкая пауза и вдруг, пока мы стоим на светофоре, она добавляет:

– Прости, что поцеловала тебя.

После ее слов едва сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться пальцами к тому месту на щеке, где она прикасалась губами. Мне приходиться сильнее сжать руль, а вмести с ним и челюсть, злясь от того, что она сказала. Будто она жалеет о том, что сделала.

– Я могу попросить тебя не рассказывать своему отцу о том, что случилось?

Я открываю рот, чтобы спросить, о чем именно не говорить: о поцелуе или о похищении, но не успеваю, потому что Джалия вдруг громко ойкает, всполошившись.

– Сколько сейчас времени?

– Начало шестого, – удивленно смотрю на нее, не понимая, почему она вдруг засуетилась.

– Боже, я же должна была сейчас быть приеме вмести с твоим отцом. Он точно меня убьет.

Ах, да, вечерний прием отца. Я почти забыл об этом.

– Ты можешь ехать немного быстрее? Может, я еще успею.

– Их скучная тусовка заканчивается в семь, – вру ей. – Ты даже теплый душ не успеешь принять.

– У меня нет времени на душ. Я забегу, только чтобы переодеться.

– Ты должна принять теплый душ, иначе заболеешь. Скажешь отцу, что не получилось.

– Ты не понимаешь, так нельзя. Пожалуйста, езжай скорее, – чуть ли не умоляет девушка.

Почему она ставить интересы моего отца выше собственного здоровья? Неужели боится, что он разозлиться и снова ударит ее? Несмотря на ее уговоры, я нарочно сделал лишний круг и остановился раньше на светофоре, хотя вполне мог проскочить. К черту дурацкий прием отца! Она не пойдет сегодня никуда. К тому же, когда мы приехали домой, на часах было уже половина седьмого, и она уже точно никуда бы не успела. Хотя, может, и успела бы, я ведь не знал наверняка, в котором часу отец вернется. В любом случаи он будет в бешенстве, потому что раньше мама ни разу не подводила его, так, как подвела его сегодня Джалия. Наверное, еще пару часов назад я был бы рад, зная, какая перспектива ждет моего темного ангела по возвращению отца домой, но сейчас мне не нравилась мысль о том, что он может ей что-то сделать.

Как только я оказался в своей комнате, тут же рухнул на кровать прямо в кроссовках, чуть морщась от неприятного ощущения под ребрами. Чертов араб едва не сломал мне ребро. Пальцы внезапно коснулись правой щеки. Прикосновение ее мягких губ все еще ощущалось, и я почему-то не мог перестать думать об этом. Чертовая иранская ведьма сумела забраться не только мне в мозги, но и глубоко под кожу, впитавшись в нее намертво. С каждым днем я чувствовал, что мое каменное сердце становиться мягче. Стоило моему темному ангелу лишь раз взглянуть на меня своими зелеными сапфирами, и весь мой прежний гнев куда-то испарялся. Но чтобы там не происходило у меня внутри, я ни за что не прощу Холбери. Она все еще была и всегда будет гребаным паразитом, проникшим в мою жизнь и разрушившим мою семью.

Пока я надевал чистые вещи после душа, внизу послышался вопль отца. Похоже, шоу начинается. И, пожалуй, не могу это пропустить. В какой-то степени мне хотелось узнать, будет ли он также кричать на свою новоиспеченную женушку, как когда-то на маму, или спустит ей все с рук. Ведь с мамой он всегда был строг и постоянно упрекал ее во всем. Мне даже хотелось, чтобы отец и вовсе выгнал Холбери из дома, и тогда бы проблема решилась сама собой. Но, зная отца, он вряд ли так просто попрощается со своей любимой игрушкой, перед этим не вывернув на изнанку всю ее душу, как в случаи с мамой.