Заря Айваза. Путь к осознанности

Внезапное умиротворение наполнило маленький подвал. Я не переставал бояться надвигавшихся событий, однако знал, что за мои деяния мне впоследствии не будет стыдно. Я вспомнил свою стычку с президентом муниципалитета в Станисте, когда уходил с работы. Я бы устроил то же самое и здесь. Я выживу и выберусь отсюда. Маловероятно, что меня заставят «собственноручно совершить самоубийство». Будут какие-нибудь грязные приемчики и какие-нибудь гнусные деяния, но я уверен, что выживу. Скорее всего, они какое-то время будут продолжать жестоко обходиться со мной, у меня будут синяки, я буду кричать, но я буду жить жизнью, освобожденной от очередной иллюзии.

11

Меня привели на этический совет, состоявший из Лоуренса Мэйо и двоих офицеров, которых я видел ранее в столовой. Насколько я знал, одного из них звали Бобом Косински. С серьезными лицами они сидели за одним маленьким столом, на котором лежало мое дело. Крепко держа за предплечья, меня привели два коротко стриженных мастера по карате. Я стоял перед ними с грязной тряпкой на запястье, которую мне повязали сразу же после того, как выпустили из подвала, в котором я провел всю ночь и часть утра. Они отняли у меня часы, так что я не знал, какое время суток было на улице, но судя по жаре можно было сказать, что надвигался полдень.

Лоуренс Мэйо сделал глубокий вдох и сказал:

— Ты совершил ужасный нравственный проступок, в результате которого твое поведение приобрело статус предателя. Ты будешь оставаться в этом статусе до тех пор, пока Лон Хибнер не вынесет иного решения. — Я пожал плечами, и Лоуренс Мэйо продолжил: — Находясь в статусе предателя, тебе запрещается пользоваться мылом и бритвенным станком. Раз в семь дней ты имеешь право помыться, но без мыла и любых других гигиенических средств. Запрещается пить чай или кофе, а также курить. Запрещается снимать с руки символ предателя. — Он показал на серую тряпку у меня на руке. — Запрещается говорить с людьми из нашей Церкви и за ее пределами. Запрещено любое общение, кроме обращения к приставленному тебе надзору. Это понятно?

— Да ничего не понятно. Я домой хочу.

Лоуренс Мэйо стал еще более серьезным.

— Ты прекрасно знаешь, что ты не можешь никуда пойти. Ты подписал контракт на сто тысяч лет. И теперь тебе придется раскаяться. Понимаешь, раскаяться, перестань вести себя как ребенок. Осознаешь положение своего статуса?

— Идиотство, — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Я никогда ничего не подписывал. Какой контракт? Какие еще сто тысяч лет?!

Контракт на сто тысяч лет подписывали люди, вступающие в Космическую ОРГ. Многим из них казалось, что они вернулись в Космическую ОРГ, так как во время процессинга вспоминали, что в прошлых жизнях были офицерами Космических ОРГЗ на других планетах и в других вселенных. Контракт на сотню тысяч лет был уловкой для укрепления организации и разрыва всех контрактов с Мирфаксом, то есть всеми другими людьми вне сциоларгии.

Я был удивлен от того, как они пошатнулись от такого простого утверждения. Мэйо проморгался, после чего посмотрел сначала на одного, а затем и на другого офицера по этике, словно просил у них помощи.

— Хочешь сказать, что ты не сциоларг?

— Да конечно, нет. Я был одним из клиентов организации Лона Хибрена, оплатившим процессинг. С меня хватит всего того, что я пережил здесь, я хочу домой. Вы не имеете права держать меня. У вас будут большие проблемы, если вы не отпустите меня. Я передал письмо в посольство Югославии в Лондоне, где рассказал о том, куда направлялся.

Я понимал происходящее. Этим роботам не дано было понять, что Лон пригласил какого-то человека для особой миссии, который при этом не связывал себя никакими обязательствами с организацией и не подписывал никакого безумного контракта на сто тысяч лет. Скорее всего, даже сам капитан не знал всего этого. Когда они расскажут ему и начнут разбираться, кто здесь на самом деле допустил ошибку, у них будут большие неприятности. Эти трое пойдут на что угодно, лишь бы спасти свою шкуру.

Боб Косински решил взять дело в свои руки. Он откашлялся и, пытаясь удерживать спокойствие, обратился ко мне:

— Слушай, Боги. Никто не хочет держать тебя здесь против твоей воли. Кто-то, работая с тобой, совершил ошибку, и этот кто-то в лондонской ОРГ поплатится за нее. Если бы ты был одним из нас, мы бы тебя сразу вышвырнули. Твое отношение к Лону, хотя ты и сам знаешь, что он сделал для человечества, говорит о твоем загрязненном сознании. Мы изучили твое дело… — с печальным лицом он потряс головой. — Ты совершил ужасное количество преступлений в прошлых жизнях. Среди нас тебе нет места. Мне жаль, у тебя была редкая возможность очистить себя и достичь духовной свободы в этой жизни.