Заря Айваза. Путь к осознанности

— Завязывай с этой ерундой, Боб. — Дело начало приобретать другой оборот, и намечался непривычный им ход развития событий. Здраво рассуждая, им нужно было отпустить меня, и они пытались свести опасные для них последствия такого решения к минимуму. Часть их плана заключалась в том, чтобы вызвать у меня чувство вины, чего им, явно, сделать не удалось. Я вдруг ощутил свое превосходство, словно был элегантно одетым джентльменом, стоявшим перед группой оборванцев, неожиданно спустивших штаны. В какой-то момент мне хотелось высказать им все, что накопилось у меня за все это время: об унижении старых членов, рабском повиновении, лжи об уровнях ОМ, которые они продают за бешеные деньги, об отношении к Джону Мак-Алистеру, первому Катару в истории человечества… Но вдруг внутри меня заговорил ангел-хранитель, напомнивший о том, чтобы я не протыкал шар, который сам и раздул.

— У тебя был шанс, которого у тебя больше не будет в последующих жизнях. Но это уже твоя проблема… Остается один вопрос — твоя связь с Церковью Сциоларгии после ухода. Ты не должен ни при каких обстоятельствах выдавать кому-либо нашу технологию. Если тебя попросят рассказать о нас, то твоим единственным ответом будет: «Без комментариев». Готов пойти на это?

— Если меня отпустят, то да.

— Ты хотел написать книжку о Сциоларгии, так?

— Мне больше не интересна эта тема. Все, что я хочу, так это больше вас не видеть.

— Очень хорошо. Мы хотим того же. Все же, если ты напишешь книгу, то будешь обязан передать ее на рассмотрение нашему офису Охраны, чтобы тот дал добро на ее публикацию. Если же ты не сделаешь этого, то я не завидую твоей участи. Ты же знаешь, что мы можем уничтожить тебя, твою семью и того издателя, что осмелится опубликовать такую книгу.

Я кивнул головой, вспомнив материалы по обращению с врагами сциоларгии, которые тайком прочитал в офисе Охраны лондонской ОРГ. Они не могли уничтожить меня после моего выхода из их притона, однако могли сделать мою жизнь несчастной.

— Хочешь что-нибудь добавить?

Я начал мысленно прокручивать воспоминания. Я никогда больше не увижу понравившихся мне в лондонской ОРГ людей. Их образы скоротечно пробежали у меня в голове. Они навсегда останутся лишь в прошлом. В моем отъезде было что-то печальное, однако стремление вернуться домой к Ненаду, Стевичу и Лидии было куда сильнее всего остального.

— Я благодарен некоторым людям из вашей организации. Они помогли мне, и я об этом никогда не забуду. Мои деньги окупились сполна. Но для меня сциоларгия навеки зарыта в прошлом. Я хочу домой, к детям и друзьям…

Когда связи разорваны, отъезд проходит гладко. Моя беседа с комиссией закончилась в пятницу в одиннадцать тридцать. Рано днем в порту Корфу я сел на корабль до Афин. И в воскресение вечером, дома, у меня на коленях уже сидел Ненад. Я вдыхал аромат кофе и свежеиспеченного торта, в то время как мой телефон разрывался от звонков. Казалось, что сциоларгия и Лон Хибнер теперь уже далеко позади.

12

«Я понимаю твое разочарование в сциоларгии. Это единственное вообразимое чувство, которое испытывает каждый разумный человек, желающий процветания как себе, так и другим. Сциоларгия — духовный фашизм, и тебе там нет места, — писал из Лондона Кен Гамильтон. Он необыкновенно быстро ответил на письмо, которое я послал ему пятнадцать дней тому назад. Обычно я месяцами дожидался его ответа. — Все было взвешено, и тебе повезло. Многих людей шантажировали годами, им разрушали браки и семьи, а их финансовое положение стремилось к нулю. Людям трудно умнеть».