Заросшая дорога в рай. Детективы

– 10 августа 1994 года на съезде чеченского народа в Грозном Джохар Дудаев призвал к сплочению нации перед угрозой «российской агрессии». В этот день родился Олежка. В этот день все фармацевтические заводы Олега начали работать на войну. Алька метался по стране и было не до нас. О сыне узнал только через год, тогда и увидел. Маленькому Олежке было всё равно, где находиться. Перелёты из Питера в Сартов сынишка просто не замечал. Есть любимые игрушки, значит, здесь дом. Олежка засыпал в самолёте и просыпался в своей кроватке в Сартове, мне и придумывать ничего не надо было. Сыну Алька радовался так, что даже мне было завидно. Он дал ему ласковое прозвище «Бурлачок!». Когда Олежке исполнилось девять лет, Алька отдал его в школу-полупансион в Шотландии, и я переселилась туда же. Олежке необходимо было моё присутствие. Только через шесть лет я вернулась в Питер. Сын окончил школу и сразу же пошёл учиться в Университет Стратклайд в Глазго, там же в Шотландии. Сейчас он готовый экономист с кучей собственных проектов. Работать хочет только в России. Алька собирался ему помочь. Вот и вся моя история…

Михаил вынул из кармана телефон и набрал номер Васенко:

– Роман, закажи на кухне кофейку на пять персон. Взбодриться надо. Неси всё в гостевой домик.

– Ах, так вот вы где! – обрадовался Васенко. – Я вас потерял. В гостевом домике нет видеонаблюдения.

– Извини, так надо было. Не хотелось сбивать тебя с толку и показывать людей, которые к смерти Бурлакова не имеют никакого отношения. Сейчас пришла пора вас познакомить. Выдвигайся в гостевой домик. И ещё… – Исайчев немного поразмышлял. – Предупреди фигурантов о важной беседе в 18:00. Сбор в зале для торжеств. Прямо сейчас забери у Бриона бумаги Олега Олеговича, запри их в сейф. К ящику приставь охрану – практиканта Мамкина. Пусть не спит. Ну иди. Я и Ольга тебя ждём.

– «Возьми бумаги у Бриона?» Легко сказать, а если он не отдаст? – В голосе Романа звучала неуверенность.

– Запри его вместе с бумагами в сейф, мне ли тебя учить… – хмыкнул Михаил. И нажав на кнопку «Отбой», обратился к Василисе:

– Вы в начале нашего разговора обронили фразу: «Убить мог любой». И Усачев тоже?

– В первый раз я заболела через год после приезда, простыла. Питер – сырой город. Для меня, коренной волжанки, не подходящий. Болела тяжело, с высокой температурой. Вызвала врача, он диагностировал острый бронхит. Иван узнал, взял отпуск за свой счёт и сидел со мной целую неделю. И это притом, что он давно женат, и мы в детстве не играли с ним в одной песочнице. Как вы думаете почему?

– Потому что любит, – тихо произнесла Ольга, – он говорил вам об этом?

– Разве нужно говорить? – Василиса отвернулась к окну, не желая показывать текущие по её щекам слёзы.

– Это он убил?!

– Нет, Бемби! – торопливо бросил Исайчев и тут же поправился, – я думаю, нет!

– Правда?! – Василиса ладонями вытерла лицо, – Правда?!

В дверь постучали, и Олег, спрыгнув с подоконника, поспешил её открыть. Вместе с подносом в проём вплыл Роман Васенко. Он осторожно поставил нагруженный чашками и плошками со сладостями поднос на журнальный столик и, окинув присутствующих вопрошающим взглядом, произнёс:

– Пятая чашка кофе, вероятно, для меня, это я понял. Но это всё, что я понял. Михал Юрич?

– Присаживайся, Роман, позже всё объясню.

Олег закрыл дверь, но не вернулся на своё место, а присел рядом с матерью, взяв с подноса бутерброд с творожным сыром, вложил его в руку Василисы:

– Мамуль, поешь. Ты совсем обессилишь. Так нельзя…

– Да, – присоединился к младшему Бурлакову Исайчев, – вам надо подкрепиться. Впереди тяжёлое испытание. В 18:00 Сайрус будет зачитывать распоряжение Олега Олеговича.

Василиса отчаянно замахала свободной рукой:

– Нет! Не хочу там присутствовать! Нет… Нет… не хочу знать…

– Мама! – воскликнул Олег, – это последняя воля отца. Ты должна!