Заставь меня остановиться 2

Ежиха, ежиха… Выбросить ее не могу. Такая дикарка тупо не найдет себе на улице еду. Да и быстро сдохнет, учитывая, что она специально выращенная, а не созданная природой. Несмотря на то, что зубатая, как оказалось, опасна для моих руки и ног выбросить ее жалко…

* * *

Очередной говнодень и мерзкий сукин сын. Урод, которому жизненно необходимо отвесить люлей. Ну или как минимум натравить на него ежиху. Пусть сгрызет ему пятку. Нет, две пятки. Киваю горячо «любимому» пациенту, по совместительству шишке из органов, и нехотя подхожу к борову.

— Какими судьбами, Петр Николаевич? Выглядите, кстати, хорошо.

— Давление поднялось. Да и так по мелочи, ну и отдохнуть захотелось, — отдохнуть ему захотелось. Работник месяца, твою мать. — Жду пока оформят в ВИП палату. Я надеюсь, вы меня будете вести? — к несчастью — я.

— Я и еще один молодой доктор. Ординатор. Ну если вы не возражаете.

— Ну главное, чтобы были вы, а кто уж с вами не столь важно. О, а вот и моя история болезни, — протягивает ее мне.

— Идите в палату, а я сейчас подойду.

Раз, два, три, четыре, пять, дуй за Анечкой опять. Рифмоплет недоделанный.

Анечки не оказалось ни в моем кабинете, ни в ординаторской, ни на посту. Вдобавок трубку она не берет Не знаю какого лешего меня понесло в сестринскую. Дверь открыл фактически с ноги. Нет никакого криминала в том, что она сидит здесь в компании падлюки и процедурной медсестры. Однако меня не на шутку выводит из себя тот факт, что процедурная вся в еде, а эта парочка в телефоне. Не в Анином.

— Анна Михайловна, напомните мне, вы сегодня студентка или медсестра?

— Студентка, — как ни в чем не бывало произносит она и подносит шоколадный батончик ко рту. — Если вы про мое отсутствие, то я имею право на получасовой обеденный перерыв. У меня еще двадцать четыре минуты, — ну стерва конопатая.

— Встала и пошла к ВИП палате. Сейчас же.

Никаких пререканий. Встала, поправив верх от костюма, откусила шоколадку, и спокойно пошла к выходу. Желание сделать ей подножку было настолько сильным, что хоть вешайся. Не знаю каким образом сдержался.

— Для пациента ты ординатор, а не студентка. Поняла?

— Да. Вы никогда не берете меня в ВИП палаты. А почему сейчас взяли? Что за подвох?

— Соскучился сильно по тебе. Редко, знаешь ли, вижу тебя, ты то в ординаторской, то в сестринской, то еще хер знает где, — прозвучало с моей стороны как издевка, однако, к моему сожалению, это правда. — Больного будешь осматривать и опрашивать ты. Я его знаю вдоль и поперек. Вперед, — открываю дверь, пропуская Аню вперед.

Надо отдать ей должное, несмотря на то, что она, откровенно говоря, злится, выслушивает стенания борова вот уже десять минут без видимого негатива.

— Давайте я вас осмотрю.

— Нет, подождите, — противится зажратая морда. — Я самое главное не сказал. Собственно, ради чего я и приехал. При повороте головы направо, у меня возникает головокружение, — ну сука!

— А вы смотрите налево. Многие так и делают И нормально живут. Правда, бывают последствия, — усмехаясь, произносит Аня. Вот она. Та самая, которая засела у меня где-то внутри. Пробралась-таки наружу, курносая зараза. — Шутка, прошу прощения, — быстро извиняется Аня, вновь надев на себя маску серьезной мадам. — Я сейчас вас осмотрю, а потом мы проведем одну пробу, только в процедурном кабинете. Там есть кушетка, а здесь не очень удобно.

— Что за проба? Это больно?

— Нет, не больно. Не бойтесь. Проба направлена на диагностику доброкачественного пароксизмального головокружения, — ой, бля, откуда ж ты такая умная взялась.

Мне бы радоваться сейчас ее успехам на медицинском поприще, но не могу. Не радуется. Прям в лоб охота дать.

Когда я понял, что привести Аню к борову было ошибкой? Наверное, тогда, когда этот конченый урод, вместо привычного мозговыносительства во время осмотра, начал облизываться и всячески тянуть свою пухлую руку к Ане. Он реально к ней жмется. Ну, пиздец.

— Я сам пропальпирую Петра Николаевича. Отойдите, Анна Михайловна, — резко одергиваю Анину руку от живота борова. Вот ведь как жизнь устроена и не предъявишь ничего хряку, ибо шишка та еще и по факту ничего такого не сделал. Аня то ли хорошо маскируется, то ли ни хрена не поняла, но желание провести пробу у нее никуда не исчезло. И дебилу ясно, что боров

— симулянт, но она словно специально до раздражения медленно разъясняет хряку, что надо делать при этой долбаной пробе. Еще и симптомы подсказывает. И мила. Как же она, черт возьми, мила. Все. Точка кипения все же наступила. Кажется, я сдаюсь.

— Идите в палату, Петр Николаевич, — приторно сладким голосом произнесла Аня.

— Ну так, а что у меня с этой пробой?

— А мы сейчас обсудим с Богданом Владимировичем, а потом он вам скажет.

— Да, я позже к вам подойду, — подтверждаю, кивая как болванчик. Вали уже отсюда. Как только боров покидает процедурный кабинет, я сразу же закрываю за ним дверь. — Ну и что у нас с пробой, Анна Михайловна?