Застрелите меня из рогатки

Выполняя комплекс утренней зарядки, он думал, что тельце попалось не хиленькое, привычное к физической нагрузке. Только мешала подпрыгивающая сочная грудь, да лохматые белые волосы всё время лезли в глаза и рот. После зарядки вышел во двор. В большой бочке нашёл воду и замер. Всё же он был мужик, а тело было девчоночье. Потом решил, что будет относиться к этому отстранённо. Как будто купает малолетнюю внучку (которой у него никогда не было). Вот чем бы намылить?

– Дедушка, вон в банке мыльное зелье. Им и голову можно мыть. У нас-то дома такого нет.

– Хорошо. Спрячься и молчи. Мне как-то…непривычно что ли.

– Ты никогда не мылся? – в голосе девчонки было сомнение.

– Мылся. Каждый день. Только я то дедушка, а ты девушка. – С опаской промычал Павел Николаевич.

– Ой, можно подумать! Девчонок что ли никогда не видел? Да и тело-то теперь и твоё тоже – философски отозвалась Лохушка.

Павел Николаевич решил, что сначала промоет космы на голове, чтобы привыкнуть к ощущениям. Неловко намылил голову, стараясь не смотреть на своё голое тело…Пальцы путались в длинных прядях, сбитых в колтуны.

– Деда, давая я сама. Ты спрячься.

– Как? Я не понимаю! – Павел Николаевич чувствовал, что у него едет крыша.

– Ну, представь, что ты домике. А я из него вышла и купаюсь. Я тебя потом позову.

Павел Николаевич с трудом представил себе, что он лежит на своей кровати, укрытый пушистым одеялом, а вокруг безлунная ночь. У него получилось. Он ничего не видел, но слышал, как девчонка напевала незамысловатую мелодию и плескалась в бочке с водой. Потом он придремал. Всё же происходящее для него было слишком…

Проснулся он от запаха еды и чувства голода. Давно такого не бывало.

– Деда, а деда. Давай поедим. Я тут нашла припасы и сварила кашу. Деда, я есть хочу.

– Ну ешь. А я еще подремлю. – Павлу Николаевичу было странно. Он пытался осмысливать происходящее. Что же получается – они с девчонкой две души в одном теле? Или два разума в одном мозгу? Или два тела в одном теле? Нет, но это же бред! Как там, в психиатрии…А, расщепление личности. Но при этом же одна личность не знает о другой, не отвечает за её действия и ещё что-то…Забыл. Нет, это не подходит.

Меж тем, девчонка жадно ела и почти урчала «вкусно!». Особого вкуса Павел не чувствовал, но голод утихал. Он размышлял, а по краю сознания лился поток щебета девчонки. Зацепила одна фраза о том, как хорошо, что её слышат и можно всласть поговорить.

– Стоп! Тебя, что не слышали? И скажи наконец, как тебя зовут?

– Ой, деда, какой ты смешной. Я же сказала, что зовут меня Лохушкой или Немтыркой. А ещё Дурой или Свиньёй. У меня много имен. Каждый называет как хочет.

– Нет! У человека бывает только одно имя. Всё остальное – прозвище. А как ты хочешь, чтобы тебя звали?

Девчонка задумалась – Кто-то давно, давно называл меня Эвалиной. Не помню…только голос такой сладкий, родной.

– Для Немтырки ты слишком гладко говоришь. – Павел занервничал. А вдруг это всё глюки и он сейчас в реанимации. Машинально ущипнул себя за руку.

– Ой, деда, зачем ты щиплешься. Мне больно – обиженно сказала Эвалина.

– Прости, это я проверяю – щипок он тоже почувствовал. Ничего не понятно. Похоже, девчонку не напрягает присутствие чужого в её голове. Может правда, дурочка?

– И ничего я не дурочка. Просто у меня в голове два домика – один твой, другой мой. Только мой заперт. И я него не могу войти. Другие тоже не могут. А твой открыт. Можно, я у тебя поживу? Я ничего не сломаю. Только посплю.

По тишине в голове он понял, что девчонка ушла. Спать в «домик». Павел подвигал пальцами, потом согнул и разогнул руки в локтях. Вроде слушаются.

Сел. Стал рассматривать тело. Сейчас оно ощущалось как своё. Болели синяки и ссадины. Видать, ублюдки, напавшие на Эву (он решил сократить имя девочки) избили её не хило. Решил, что с ними ещё посчитается! Встал, походил по избе. Старая карга жила не бедно. В большой комнате стояла грубая, но добротная мебель. Печка типа русской деревенской. Кухонная утварь была вычищена. Травы висели пучками под потолком. Самой ведьмы не наблюдалось. Только на домотканом половичке лежала кучка вонючего пепла.

«Вон оно что! Сгорела ведьма! Я же её убил» – подумал Павел Николаевич. Он решил найти совок и веник, но пальцы сами собой сложились в замысловатую фигуру, пепел вспыхнул зеленоватым огнём и исчез. Рывком открылась дверь. В проёме возник рыхлый толстоватый мужик. «Лохудра! Ты одна! Как тебя ведьма-то отмыла» – и похотливо протянул он. Лохудра встретила его ударом коленом по причинным местам и ладошками, сложенными лодочкой, по ушам. Мужик рухнул ей под ноги. «Кажется, я перестарался. Как бы не окачурился» – подумал Павел Николаевич. Он вытащил мужика за порог. В голове обеспокоенно заворочалась Эва. «Спи, спи, девочка. Все хорошо» – сон Эвы углубился – «Не переборщить бы, а то не проснётся».

– Где Мавра – мужик встал на карачки и потряс головой.