Застрелите меня из рогатки

– Я за неё – прокаркал Павел – скоро приду домой. Расскажешь кому – прокляну. Сдохнешь тогда в страшных мучениях, гнить будешь заживо. Пошёл вон! Мирок, я не шучу. Ведьма мне передала силу. Теперь я тут хозяйка.

Мирок на четвереньках шустро выполз за калитку. В воздухе сильно завоняло. Мужик от страха обделался. Он поднялся на ноги и бегом побежал по тропинке. Запутался в спущенных штанах, упал и завыл…

Пока Эва спала, Павел Николаевич рассматривал её тело и лицо. Но не с каким – либо интересом, а как бы рассматривал девчушку, желающую записаться в секцию самбо. Он одно время вёл занятия в Детской юношеской спортивной школе. Что сказать? Хрупкая, но не жилистая. Не скелет, обтянутый кожей. Всё, что надо – на своих местах. Кожа белая, мышцы упругие. Кисти рук и ступни узкие. Пальцы длинные. Красивой формы ногти обломаны. На ладонях застарелые мозоли. « Девочке пришлось не сладко. Видать не на перинке лежала…» – подумал Павел. Вышел во двор к бочке: «Посмотрим, что там с лицом». Наклонился. Отражение в воде озадачило его.

В памяти Эвы присутствовали знакомые ей люди – коренастые, смуглые, темноволосые, круглолицие с крупными носами…А на него смотрело удлиненное личико идеальной формы. Высокий лоб, красивые дуги бровей, пушистые ресницы вокруг ярко-синих глаз. Ровный нос и пухлые губы ярко розового цвета. Густые белые до серебра волосы вились крупными локонами.

Павел покачал головой и пошел в дом. Тело неохотно подчинялось ему. Всё же разная моторика. Но он упорный, научится. А вот с голосом надо что-то делать. Походил по комнате, передвинул стол к окошку. И всё размышлял. Каким-то образом он убил ведьму. При этом прихватил её знания и магию. С магией вообще не знал, что делать. Боялся неосторожным движением напортачить…А знания цедились тонкой струйкой. Например, сейчас он знал, что печь дровами не топят. Надо взять один из черных камней, положить на под и придать импульс силы. Что за сила? Как придать импульс? А еще можно камень активировать амулетом, чтобы не тратить силу. Он огляделся. На стенке печи висела черная палочка. «Наверно, это и есть амулет» – подумал Павел. Только зачем сейчас топить печь? Лето на дворе. Можно и на костре приготовить пищу. Руками-то ему привычней. Стал разглядывать пучки трав, развешенные под потолком. Он знал их! Знал. Вон тот пучок и два еще рядом – для приготовления зелья от лихорадки. Когда осенью с болот потянет туманом – оно самое то. И когда сваришь, добавить искру магии. «Опять магия! Да застрелите меня из рогатки!» – привычно выругался Павел. Время текло медленно. Наконец в голове ("домике", как говорила девчонка) заворочалась Эва. Она сладко зевнула, зевнул и Павел. Потянулась – потянулся и он. «Значит, когда она выходит на первый план – она хозяйка тела. А если прячется или спит – то он. Это хорошо. Это открывает большие возможности. Надо договариваться» – решил он и повеселел.

– Деда, я выхожу из домика. – зазвенел голосок Эвы. – Ты как?

– Хорошо.

– Деда, мне надо…ну ты понимаешь?

Павел Николаевич понимал. Он вдруг почувствовал позывы… – Иди, я спрячусь и ничего не увижу. Потом надо будет поговорить и решить как дальше жить. –

Он опять представил, что лежит в кровати, накрытый пушистым одеялом с головой, а вокруг темно и тихо.

– Деда, выходи! Я приготовила поесть.

Павел Николаевич «вышел». Оглядел стол. На нём стояли деревянные миски со снедью: каша, похожая на пшённую; ломти темного хлеб; овощ, похожий на помидор, только фиолетовый и привычная капуста (скорее всего, квашеная). Ложки тоже были деревянные. Тело послушно уселось за стол. Неловко взяв ложку, Павел Николаевич зачерпнул кашу. До рта не донёс. Вывалил на стол.

– Ой, деда, какой ты неловкий. Дай я!

– Подожди, Эва. Мне тоже надо учиться управлять телом. Оно одно у нас с тобой на двоих.

– Как это? – Озадачилась девчонка. Похоже она не особенно над этим задумывалась. – Деда, всё остынет. Давай поедим, потом будем учиться…

Девчонка с аппетитом ела несоленую кашу, бодро перемалывала кусок чёрного сухого хлеба, всё заедала квашенной капустой и с вожделением смотрела на фиолетовый помидор. Наконец взяла его трясущимися пальчиками, помяла, надкусила и потянула сладкую мякоть, вкусом похожую на клубнику.

«Морили годом её что ли?» – подумал Павел Николаевич.

– Да нет. Иногда кормили, когда оставалось, со стола. А так я ела, когда относила свиньям объедки. Даже шкурки от барбаники попадались. Слаадкие!

«Бедная малышка! Натерпелась. Небось и работать заставляли с утра до ночи!» – горечью и злобой наливались мысли Павла Николаевича. «Урою!»

– Ой, деда! Да они не злые. Просто жадные. Я ведь сирота приписная, чужая им. Староста им платил за мое содержание. Да видно мало! И потом, Мирка говорила, что она копит на моё придание. Вот на одежку и разносолы не остаётся.

«Застрелите меня из рогатки!» – опять выругался Павел Николаевич. Его изнутри разрывала ярость. Он перешёл на русский мат: «Суки, бляди, пидорасы! Разорву всех на хуй, как Тузик грелку!»