Застывшее эхо

Разговоров я наслушался и среди терпящих, и среди лечащих, и, само собой разумеется, все были недовольны и вообще «бардаком», и скачкой цен, и задержками зарплаты. Тем не менее доминанты были абсолютно разные: среди белых халатов царил вопрос «Что делать?», а среди пижам и тренировочных костюмов – «Кто виноват, что нам приходится что-то делать?». Врачей, повторяю, тоже раздражала задержка зарплаты, но на первом плане все же оставалась задержка мочи у Сидорова из четвертой палаты: каждый превосходно понимал, что, какие бы благие или гибельные катаклизмы ни стряслись – инфляция, дефляция, дефлорация, – все равно он, лично он, должен будет что-то предпринять сам, чтобы Сидоров наконец мог сделать пи-пи. И даже самый обидчивый и амбициозный доктор в принципе не отрицал прав потребителя: слишком уж близко они – «производитель» и «потребитель», «заказчик» и «исполнитель» – стояли лицом друг к другу, чтобы врач мог забыть, на кого он работает. Зато трудовой люд в палатах совершенно искренне и очень давно позабыл, что он тоже должен что-то делать «для кого-то», а не просто «честно трудиться», перемалывая сырье и энергию. Он торжествующе сокрушается, что девчонка-медсестра получает впятеро меньше его: «А?! Это справедливо?! Взять бы автомат!..» – откуда же демократическому кумиру, простому человеку, догадаться, что девчонка получает впятеро меньше именно оттого, что он, лично он, в рядах своего могущественного ведомства взял ослабевшее государство за горло, угрозами и забастовками вымогая упятеренную зарплату для себя и вовсе уж заоблачную для своего директора, который так до сих пор и держит в ленинской комнате красные знамена, чтобы, вооружая ими коллектив, стращать правительство, кое одно отвечает за все.

Человек с простейшей моделью социального бытия не подозревает, что он душит не только медсестру и учительницу, но и себя самого. Практически каждый из нас одновременно и производитель, и потребитель. «На производстве» мы хотим, чтобы нам платили побольше, а придирались поменьше; на рынке же нам хочется обратного, чтобы все было качеством получше, а ценою подешевле. Массовый труженик уже много десятилетий борется с эксплуататорами, не догадываясь, что кровосос-хозяин в огромной степени лишь полпред потребителя. В итоге трудящиеся левой рукой что есть мочи тянут за ту самую веревку, которую они же изо всех сил удерживают правой, – хорошо еще, если петля не захлестнута на шее общества.

При социализме этот вековой конфликт с самим собой решается в пользу организованного человека труда, а не разрозненного тунеядца-потребителя, которому предоставляется лишь возможность ворчать и доставать с переплатой импортные вещи из той части мира, где культ труда не сумел уничтожить культ результата. Происходит обычная вещь – средство объявляется целью: провозглашая «Владыкой мира будет труд», забывают, что людям нужен вовсе не труд, а его результаты.

Разъяснить закоренелому человеку труда, которому поколения демагогов помогли возвести личный интерес в ранг святыни, что и он обязан на кого-то пахать, очень нелегко – нужно дождаться, пока сплоченные отряды людей труда будут дезорганизованы выходящими из их рядов людьми дела, – а до тех пор любому правительству можно только посочувствовать и даже с грустью понять, почему отдельные его члены склонны заниматься самоутешением: ведь благодарности им все равно не дождаться, поскольку огромные группы населения и могущественные ведомства в их борьбе друг с другом убеждены, что борются с правительством. А ему, в свою очередь, ничего не остается, кроме как следовать единственному неизменному закону политики: уступать могущественным и заставлять расплачиваться слабых, чтобы не погубить всех.

Главная проблема – как пережить те двести – триста лет, покуда массовый человек труда не сменится массовым человеком дела. И единственное, что зависит от СМИ, – не злить простого человека сверх необходимости, не изображать жизнь хуже, чем она открывается его собственным глазам: если человек с простейшей моделью социального бытия, разгневавшись, совершит решительный поступок, он неизбежно окажется смертельно опасным, ибо свершается в соответствии с мнимой картиной мира, фашизм – это бунт простоты.