Застывшее эхо

И, наконец, животворящие, как дождь в засуху, возвышающие душу переживания причастности к Большому Делу – человеческие, слишком человеческие: всеобщее братство во имя народа, гвардия Гитлера, прекрасные юноши – будущее, надежда, – самое обольстительное в фашизме не то, что в нем лживо, а то, что в нем искренне и патетично. От этой спасительной отдушины во всенародное из подполья своей индивидуальности Геббельс уже не оторвется ни за какую цену. Пусть «90 % немецкого пролетариата дерьмо» – он будет бороться, повинуясь своему демону, чтобы перед вторжением в Россию вновь испытать просветление: лишь бы жил наш народ, для них, живущих одним днем, живем и боремся все мы, беря на себя любой риск. Он будет упрощать и сам себя, убивая вкус к чтению, к живописи, а когда придет минута, убьет и собственных детей. «Умирать пойдем в сад!» – «Нет, на Вильгельмплац, где ты всю жизнь работал», – ответ истинно немецкой женщины. Дети, по мнению Элиаса Канетти, оказались не расплатой за пропагандистскую деятельность, а ее кульминацией: «Для грядущих времен примеры еще важнее, чем люди». Лучше умереть надутым великой целью, чем жить в своих истинных размерах…

И сейчас где-то рядом с нами пылкие молодые и не очень молодые люди жаждут обрести великую миссию – хотя бы и ценой нашего жалкого благополучия. Потерпев крах в личном созидании, они пытаются напитаться физическим могуществом масс. К счастью, мы уже получили кое-какую прививку от мегаломанической демагогии – мы сделались если и не умнее, то скептичнее. Мы все меньше верим в честный банк с пятью сотнями процентов годовых и в честную партию, гарантирующую всеобщее счастье распивочно и навынос. Пожалуй, не в уме, а в скепсисе сегодня наша надежда.

Правда, горьковатая – какой только и бывает неподслащенная правда. Случай Геббельса подсказывает нам минимум две психологические причины, влекущие людей в массовые тоталитарные движения. Первая – простое человеческое одиночество, холод которого гонит искать в толпе хоть какого-то тепла. Вторая – тоска по высокой миссии. Человек, одержимый этой тоской, может искать утоления своего неясного голода в сопричастности чему-то глобальному, всемирно-историческому. Для него политика не просто средство достигнуть конкретных результатов, а возможность доставить себе воодушевляющие (пускай трагические) переживания: поэтому все рациональные аргументы, разъясняющие опасности и бесперспективность тоталитаризма, производят на него не большее впечатление, чем на наркомана лекции о вреде героина: он ищет переживаний, а не результата.

Психологическая опасность сегодняшней политической ситуации заключается еще и в том, что нынешняя либеральная идеология ничего не дает политическим наркоманам: она не сулит ничего грандиозного, а просто «нормальную» жизнь (то есть именно ту, в которой наркоман не находит ничего пьянящего), она не обещает разом покончить со всеми мировыми безобразиями, а больше советует каждому устраивать собственные дела, она не стремится объединить народ для универсальной великой цели, подчиняя «отсталую» часть населения «передовой», – она всего лишь развязывает руки деятельному меньшинству, пассивному же большинству лишь обещая выигрыш в отдаленном будущем и т. д.