Застывшее время

Рейчел сидела на неубранной кровати на Честер-террас и разглядывала фотографию: она с братьями вскоре после начала Первой мировой. Эдвард все еще в военной форме, такой галантный, улыбающийся, обнимает ее за плечи. Хьюго чуть в стороне, рука на перевязи, куртка висит мешком, щурится, как будто солнце бьет в глаза. Руперт в рубашке с открытым воротом, невероятно юный, только что смеялся над чем-то. Снимок сделан на крокетной площадке в Тоттеридже, до того, как все переехали в Лондон. Снимал Бриг: в то время он был неутомимым фотографом и наверняка сделал пять-шесть снимков. Этот, самый удачный, годами украшал ее туалетный столик. Теперь же, как и все остальные вещи, фотография хранится в ящике комода, завернутая в папиросную бумагу, – она достала ее специально для Клэри. В шкафу до сих пор висят вечерние платья и горностаевая накидка, которую Бриг подарил ей на двадцатилетие; пожалуй, нет смысла перевозить их в Суссекс. В комоде пахло камфорой, туалетный столик покрыт пылью.

Она спустилась по ступенькам (ее спальня находилась на шестом этаже), заглянув по дороге в гостиную: мебель по-прежнему в чехлах, маленькие ковры скатаны к стенам, большой застелен дерюгой, ставни надежно закрыты. С потолка свисала люстра, укутанная в полотняный мешок, словно гигантская груша, ждущая созревания. Комната – да и весь дом – была пропитана духом необитаемого жилища. Интересно, вернутся ли они сюда когда-нибудь?

В холле на первом этаже стояли ящики, полные книг, которые отец велел привезти из Лондона: на следующей неделе ими займется Тонбридж. Рейчел устала, хотелось выпить чаю, однако газ и вода отключены, да и молока все равно нет.

Она решила выйти через парк на Бейкер-стрит и сесть на автобус до Майда Вейл, а дальше пройти пешком. Такси – слишком расточительно, хотя она знала, что Сид ее выбранит…

* * *

– Ты шла пешком?!

– Часть пути проехала на автобусе.

– Моя дорогая, ты неисправима. Я включила кипятильник. Налить тебе горячую ванну?

– Больше всего на свете мне хочется горячего чаю.

– Сейчас приготовлю.

Она проследовала за Сид вниз по темному лестничному пролету, ведущему в полуподвальное помещение: кухня, кладовая, буфетная, винный погреб и уборная. Чистенько, но, если приглядеться, заметны трещины на стенах, облупившаяся зеленая краска, линолеум, местами вытертый до плит. Сид включила свет, так необходимый в этой комнате с зарешеченными окнами, которые вдобавок загораживалa снаружи темная кирпичная стена. Это была викторианская кухня, кое-как адаптированная к современной жизни.

– Мне нужно заглянуть в уборную.

– Единственная рабочая тут, внизу, – я ее ремонтировала на прошлой неделе. Будешь тост или еще чего-нибудь?

– Нет, просто чай.

А потом ванную, решила Сид, наливая воду в чайник. Она представила себе Рейчел в ванне, и ее охватила сладкая тоска, уже привычная и в то же время не перестающая ее удивлять. А если бы она взяла такси, они провели бы вместе лишний час, думала Сид, ставя чайник на огонь. Впрочем, они и так проведут вместе целые выходные – на дежурство ей только в воскресенье вечером. И то хорошо, что Рейчел согласилась остаться у нее – могла бы вернуться в Суссекс…

– Ты выяснила, что идет в «Академии»?

– La Femme du Boulanger[16].

– Давай пойдем!

– А ты не слишком устала?

– Нет, ну что ты! Можем заодно и поужинать где-нибудь.

– Разумно – ты же знаешь мою стряпню. Давай поднимемся наверх – там уютнее.

– Я понесу поднос.

– Ни в коем случае! Выключи за мной свет.

Они поднялись наверх, в маленькую гостиную, бо́льшую часть которой занимал рояль «Бехштейн», и уселись в кресла с цветастыми чехлами на подлокотниках, скрывающими протертую обивку. Сид разлила чай и достала любимые египетские сигареты Рейчел.

– Вот умница! Где ты их раздобыла?

– В одной лавочке в Сохо.

Она умолчала о том, сколько времени и усилий заняли поиски.

– Чудесно! Честно говоря, мне их не хватает…

Они курили, поглядывая друг на друга, чуть улыбаясь, лениво перебрасывались новостями, не нарушая общей атмосферы счастья – наконец-то они вдвоем! Сид отыскала полбутылки джина и остатки аперитива «Дюбонне», что годами пылились в шкафчике, и они немного выпили. Рейчел рассказала ей о фотографии; разумеется, Сид тут же захотела взглянуть. Она долго рассматривала прелестную молодую девушку с высокой прической, в белой блузке со стоячим воротником и опрятной темной юбке, с ясным, невинным лицом. Ей пришлось прибегнуть к легкомысленному тону, чтобы скрыть, насколько она тронута.

– Господи, да ты была красоткой!

– Чепуха!

– Впрочем, ты и сейчас хороша.

Но и это не прошло: Рейчел была настолько лишена тщеславия относительно своей внешности, что любые комплименты выбивали ее из колеи. Совсем как мать, подумала Сид. Вот она уже порозовела и нахмурилась от смущения.

– Милая, я люблю тебя не за внешность, – оправдывалась Сид, – хотя кто меня осудит, если б даже и так?

Рейчел молча заворачивала фото в бумагу.

– У тебя нет лишней копии?