Затемнение в Грэтли

«При прочих равных условиях», как у нас принято выражаться, я люблю делать то, что мне говорят. Поэтому, когда я наконец добрался до чёрного хода за магазином Дианы Экстон, я сделал так, как она мне наказала, то есть вошёл почти неслышно. А заметив вдруг наверху полоску света у двери гостиной, я стал ещё осторожнее и поднимался по лестнице добрых три минуты. Впрочем, мужчина и женщина, чьи голоса доносились из-за двери, были, видимо, поглощены разговором, причём говорили не по-английски. Я стремительно вошёл в гостиную, и прежде чем эти двое поняли, что они не одни, я уже стоял рядом и пристально их рассматривал. Они расположились очень уютно и недостатка в напитках и сигаретах, по-видимому, не испытывали.

Женщина была Фифин. Мужчину я видел впервые. Лет пятидесяти, высокий, статный, гладко выбритый, с жёсткой щёткой седых волос. Пока он стоял и молча смотрел на меня, это был один человек. Но едва я заговорил, он на моих глазах превратился в другого — тихого, незначительного и совсем неопасного. Это было сделано артистически, но недостаточно быстро.

— Простите, я вас, кажется, напугал, — спокойно произнёс я, — но мисс Экстон специально просила меня войти как можно тише. Мы обедали с нею в «Трефовой даме» и хотели ещё потолковать кое о чём, вот она и предложила мне подождать её здесь, пока она потанцует часок в гостях.

Я стал снимать пальто, и мужчина кинулся помогать мне, как будто годами ничем другим не занимался. Я предвидел, что всё объяснит он, — Фифин явно была в полном смятении и не знала, как держаться и что говорить. Я решил прийти ей на помощь.

— Не вас ли я видел на этой неделе в «Ипподроме»? — начал я с любезной улыбкой.

— Да, меня, — ответила она медленно и невнятно. — Я там выступаю. Что, понравилось?

— Очень, — сказал я. — Все только о вас и говорили. Вы знаете, мисс Экстон просила меня непременно чего-нибудь выпить, так что я, пожалуй, составлю вам компанию.

Я протянул руку к бутылке бренди, стоявшей на маленьком столике. Половину её гости уже выпили, но что-то ещё осталось в рюмках.

— Разрешите, сэр, — сказал мужчина почтительно. Такое поведение, очевидно, входило в роль, которую он играл с первой минуты. Он щедро налил мне бренди и бережно подал рюмку. Я сел, но он продолжал стоять. Когда я вторгся в гостиную, Фифин полулежала в кресле. Теперь она сидела очень прямо, на самом краешке. Пригубив бренди, я весело и вопросительно посмотрел на неё, на него. Как я и ожидал, первым заговорил мужчина.

— Должен вам сказать, сэр, — начал он, с какой-то особой старательностью выговаривая английские слова, — что я служу тут по соседству. Когда я был помоложе и ещё не прихрамывал, как сейчас… это у меня после одного несчастного случая… я выступал в цирке и в варьете. И я был не только хорошо знаком с этой особой и её родными — они все были артисты, как и я, — но и женат на её старшей сестре.

— Выходит, он ваш зять, — вставил я, обращаясь к Фифин, и после моего дурацкого замечания она немного приободрилась и даже улыбнулась.

— И вы понимаете, — продолжал мужчина, — что у нас есть о чём поговорить. Но днём я занят своими обязанностями, а вечером она до позднего часа в театре. Я не могу позвать её в дом моего хозяина, а ей неудобно принимать меня так поздно у себя.

— Нет-нет, это никак невозможно! — воскликнула Фифин и хотела ещё что-то прибавить, но мужчина взглядом остановил её.

— Я иногда бываю здесь с поручениями от хозяина, — продолжал он, — и на днях рассказал мисс Экстон о нашем затруднительном положении.

— А она предложила вам встретиться здесь как-нибудь вечером, когда её не будет дома, — подхватил я и, словно восхищённый собственной догадливостью, прибавил: — А потом, видно, забыла…

— Несомненно. Надеюсь, вы не сочтёте нас бесцеремонными. — Он указал на бутылки и сигареты. — Мисс Экстон очень добра и сама предложила нам…

— Ну, конечно! Почему же нет? — Я поднёс рюмку к губам. Мой собеседник снова бросил Фифин быстрый взгляд, и оба допили бренди.

— Не убрать ли всё со стола? — спросил он.

— Нет, не беспокойтесь, — сказал я благодушно, давая им понять, что чем скорее они уйдут, тем лучше. Пока они одевались, я успел хорошо рассмотреть зятя Фифин. Лицо его совершенно не соответствовало тому, что и как он говорил несколько минут назад. Это было лицо человека жестокого, решительного и бессовестного. А когда он, одёргивая пальто, наклонился немного вперёд, на левой щеке, ярко освещённой сверху, неожиданно выступил след шрама.

Перед самым уходом Фифин вдруг сказала:

— А я видела вас вчера вечером за кулисами.

Голосом она владела хорошо, но во взгляде сквозило подозрение.

— Знаю, что видели. Я заходил к Ларри, артисту вашей труппы. Это мой старый знакомый.

— Он плохой комический актёр.

— Ужасный. Зря он пошёл на сцену.