Завидная наша судьба

Решили заночевать здесь. Трое расположились в сторожке — больше она не вмещала, остальные — в ближайшей конюшне. Уже совершенно стемнело, снег перестал идти, а на небе появилась луна, которую почти беспрерывно закрывали черные плывущие облака. В пустой сторожке оказались дрова. Мы затопили очаг, разделись. Приятное тепло разлилось по всему телу. Положили на угли картошку, набранную по дороге. От аппетитного запаха кружилась голова. Безумно хотелось спать. Но голод был сильнее, и все терпеливо ждали, когда испечется картошка. В конюшне товарищи тоже развели костер и тоже пекли картошку. Для охраны выставили наблюдателя.

В полночь мы ужинали, сидя прямо на полу, полуголые, — одежда и сапоги сушились над очагом. Приятно похрустывала на зубах обгоревшая корочка печеной картошки. Вдруг вбежал бывший колхозный сторож и крикнул: «Немцы!» Все мигом вскочили. Открываем дверь. При свете луны отчетливо видно — на нас движется цепь солдат. Командую товарищам:

— К бою!

Схватив лежавшие рядом две гранаты и оставив все свои сушившиеся вещи — сапоги, гимнастерку, шинель, кубанку, — выскакиваю из сторожки. Из конюшни выбегают товарищи. Приказываю всем отходить к лесу. Бросаю в гитлеровцев гранату. Автоматные очереди все ближе. Кто-то из наших закричал от боли... Кто-то рядом упал... Бросаю вторую гранату и вслед за товарищами бегу в лес. Ложимся за деревьями и встречаем немцев огнем. Они пятятся за конюшню и оттуда обстреливают лес. Подходить к нам не решаются: гитлеровцы боятся леса, а тем более ночью: за каждым деревом им чудится партизан.

Мы двинулись в глубь леса. Я замерз. Легкие тапочки — надел их, когда сушил сапоги, — промокли, в них  набился снег. Мерзнут спина и плечи под тонкой рубахой. Бьет лихорадка. Выручают товарищи. Один из вещевого мешка достал гимнастерку, другой — запасные сапоги, третий — телогрейку. Шапки не нашлось. Повязал голову каким-то шарфом. Поблагодарил товарищей за заботу. Тронулись дальше, ориентируясь по компасу.

Да, предатели из деревни Клины все-таки натравили на нас гитлеровцев. Кто они? Оба средних лет, очень похожи друг на друга — с черными короткими бородами лопатой и даже одеты в одинаковые короткие куртки-полупальто. Надеюсь, их не обошла справедливая народная кара. «В семье не без урода» — гласит старинная русская пословица. Нашлись мерзавцы, которые изменили народу, земле своей и пошли в услужение врагу. Они исключение, их единицы. Но вреда они принесли много, и им не может быть пощады.

Негостеприимно встретили нас и в деревне Никольское. Но там была не враждебность, а только страх. Фашисты запугали крестьян, и те не решались приютить нас, чтобы не навлечь беду на свою голову.

* * *

Подход к линии фронта все более и более осложнялся. Стало труднее проникать между немецкими гарнизонами и частями, так как плотность вражеских войск все увеличивалась. Надо было разобраться поточнее в обстановке, чтобы определить окончательно район и способ перехода линии фронта.

В последних числах октября юго-западнее Серпухова ночью удалось захватить «языка». Он оказался ефрейтором 13-го армейского корпуса. Со страху сначала только бормотал: «Гитлер капут!» Но потом рассказал, что уже несколько дней их части не могут продвинуться ни на шаг.

Как мы потом узнали, действительно в эти дни враг был окончательно остановлен. На защиту столицы партия подняла весь народ. Центральный Комитет Коммунистической партии обратился не только к жителям Москвы, но и ко всем советским людям, призывая их на защиту своей чести, свободы, на защиту родной Москвы от нашествия наглого врага.

Призыв партии нашел самый живой отклик. Советские патриоты были готовы, не жалея жизни, постоять  за свою Родину, за свой народ, за партию, за правительство, за свою Москву, за себя.

Каждый коммунист считал своим долгом быть в первых рядах бойцов. Ученые, писатели, работники искусства, порой абсолютно непригодные к строю, шли на святой обман, скрывая недуги, лишь бы только быть в рядах защитников Родины, защитников Москвы.

Партия своей твердой волей сплачивала народ, вселяла в него веру в нашу победу и вела за собой. Воины сражались с оружием в руках. Остальные — стар и млад, женщины и старики — все, кто мог держать в руках лопату и кирку, строили оборонительные рубежи под Москвой. Ставка Верховного Главнокомандования подтягивала новые дивизии из глубины страны (главным образом с Дальнего Востока и из Средней Азии), с второстепенных участков всего советского фронта, укрепив этими войсками волоколамское, можайское, калужское и другие направления, выводящие к столице. Народ и армия встали насмерть. С каждым днем враг ослабевал, теряя способность к нанесению мощных ударов прежним составом войск группы армий «Центр».

* * *

Пленный ефрейтор рассказал все, что знал, о расположении своих войск. Его показания помогли нам выбрать участок для перехода линии фронта. Пойдем в направлении Трояново, Буриново, Стайки. Здесь леса и болота, здесь и вражеских войск меньше.