Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами «древних» греков

«Наши приняли решение — всем солдатам вместе с их капитанами и знаменами вернуться назад, отступая с большой слаженностью; НО ОБРУШИВШИЕСЯ НА НИХ СТОЛЬ РАЗЪЯРЕННЫЕ ВРАГИ ОТБРОСИЛИ К ЭТОЙ БЕДСТВЕННОЙ ДОРОЖКЕ В ПРОЛОМЕ С ВОДОЙ, так что те, не оказывая сопротивления, повернулись спинами [к врагу]. А Кортес, видя, что ОНИ ПОВЕРНУЛИСЬ И РАЗБИТЫ, прилагая все усилия, призывал: „Держитесь! Держитесь, сеньоры! Держитесь крепче!“… — но не смог их сдержать. И в этом ПРОЛОМЕ, ЧТО ЗАБЫЛИ ЗАСЫПАТЬ, ПРИ УЗКОЙ И ИСПОРЧЕННОЙ ДОРОЖКЕ, МЕШИКИ НА СВОИХ ЛОДКАХ ГРОМИЛИ [КОРПУС КОРТЕСА], РАНИВ ЕГО САМОГО В НОГУ, и они унесли живьем свыше 66 солдат и убили 8 лошадей ДА И САМОГО КОРТЕСА УЖЕ ДЕРЖАЛИ В РУКАХ ШЕСТЬ ИЛИ СЕМЬ МЕШИКСКИХ ВОЕНАЧАЛЬНИКОВ; но Наш Сеньор Бог, пожелав помочь, дал ему силу защищаться, ведь КОРТЕС БЫЛ РАНЕН В НОГУ, и в этот момент к Кортесу пробился весьма сильный духом солдат, которого звали Кристобаль де Олеа, уроженец Старой Кастилии; он видел, что Кортес схвачен столь многими индейцами, и этот солдат напал на них столь отважно, что тотчас же убил четверых из этих военачальников, которые, окружив, держали Кортеса; к тому же ему помог другой очень смелый солдат по имени Лерма… Олеа потерял жизнь, а Лерма был смертельно ранен; затем подоспели к нему многие солдаты, хотя и были сильно изранены, они бросились на помощь Кортесу И ПОМОГЛИ ЕМУ ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ГРЯЗИ И СПАСТИСЬ. И там также был стремительно подоспевший маэстре де Кампо Кристобаль де Олид, и они, ВЗЯВ КОРТЕСА ЗА РУКИ, ВЫТАЩИЛИ ИЗ ВОДЫ И ГРЯЗИ и посадили его на лошадь, дабы увезти от смертельной опасности; и в тот же момент также прибыл и майордом Кортеса, которого звали Кристобаль де Гусман, он привел ему другую лошадь, но с плоских крыш весьма дерзко перемещавшимися мешикскими воинами злым способом был захвачен Кристобаль де Гусман, и они живьем притащили его к Куаутемоку; и мешики шли вслед за Кортесом и всеми его солдатами, пока те не вошли в своей лагерь.

Итак, после того, КАК ЭТО БЕДСТВИЕ СЛУЧИЛОСЬ, отряды мешиков не переставали с воплями преследовать наших, стараясь отловить [живьем], выкрикивая множество ругательств и обзывая трусами. Но оставим рассказывать о Кортесе И ЕГО РАЗГРОМЕ и вернемся к нашему войску… И здесь штурм сперва удался на славу. Но вдруг к нашим ногам покатились пять окровавленных голов испанцев ИЗ КОРПУСА КОРТЕСА… Нам пришлось отступить. К тому же с высот главного си [(пирамиды храма)], где были идолы Иуцилопочтли и Тескатлипока… раздался гул того огромнейшего барабана, инструмента дьявольской мощи, слышного за две легуа, а затем затрубили в великий рог, звук которого равносилен повелению победить или умереть. Мешики с возрастающим остервенением бросились на нас, и начался такой ужасный бой, что я и сейчас еще вижу его перед глазами…

Нас отбросили почти к самому нашему лагерю…

Тяжело угнетала нас и забота и Кортесе… Мы ничего не знали, кроме угроз врага и кровавых пяти голов наших братьев. Конечно, мы отбивались что было силы, но не для победы, а для спасения бренного нашего тела. Не легче была и участь наших моряков на бригантинах. Враг до того обнаглел, что с самого борта стащил одного гребца…

Вернемся к Кортесу. БОЛЬШИНСТВО ЕГО ЛЮДЕЙ БЫЛИ УБИТЫ ИЛИ РАНЕНЫ, КАК И ОН САМ, роты мешиков преследовали их до лагеря и сражались с ними… Глубокая скорбь овладела Кортесом, но он не подавал вида…

Что же касается корпуса Сандоваля, то с его корпусом случилось точь-в-точь то же самое, что и с остальными: сперва успех, затем атаки мешиков, угрозы и брошенные шесть голов погибших солдат Кортеса… И Сандоваль с тяжелыми боями стал отступать. Когда же отступление удалось и непосредственная опасность миновала, он… бросился, несмотря на три свежие раны, на лошадь и с двумя всадниками пытался проникнуть в лагерь Кортеса. Удалось это не сразу, но все же все трое добрались до цели и первыми словами Сандоваля (к Кортесу — Авт.

) были: „ВОТ КАКИЕ ДЕЛА, СЕНЬОР КОМАНДИР, ВЫ НАДЕЛАЛИ! ТАК-ТО ВЫ ИСПОЛЬЗОВАЛИ ВАШ ОПЫТ И ТАК-ТО СЛЕДИЛИ ЗА ИСПОЛНЕНИЕМ ВАШИХ ЖЕ СОБСТВЕННЫХ ПРИКАЗАНИЙ!“ Крупные слезы навернулись у Кортеса, когда он ответил: „Сын мой, Сандоваль! Конечно, ВЕЛИКИ МОИ ПРЕГРЕШЕНИЯ, но есть мне и оправдание“» [10], с. 242–244.

Далее Кортес пытается свалить вину на своего казначея, которому он, дескать, приказал засыпать пролом в дамбе, а тот не выполнил поручения, поскольку мало искусен в бою. Однако казначей, присутствовавший при разговоре, тут же возмущенно возразил. Начались, как пишет Берналь Диас, «пересуды самого печального характера». Одним словом, уцелевшие взвинченные воины были в тяжелом состоянии.

Далее, как мы уже обсуждали выше, следует зверская сцена жертвоприношения мешиками захваченных в плен конкистадоров-казаков. Их заставляют танцевать, после чего валят на жертвенные камни, вырезают сердца, разрубают на куски и съедают руки и ноги жертв.