Завораш (СИ)

Рано или поздно, рассуждал Рашка, большинство из нас оказываются в ловушке. Именно тогда он понял, что всю свою жизнь бежал. Даже когда лежал на том поле, наполовину погруженный в раскисшую вонючую жижу, лишённый ног, умирающий — он пытался сбежать. От себя самого, от того, кем был. Уже позже, находясь в лазарете, он точно так же пытался сбежать. Но на этот раз от того, кем стал. Затем последовало долгое бегство в образе галантерейщика, временная остановка в той лавке… И вот теперь он снова бежит.

Случай с пауком был достоин забвения, если бы не параллели с его нынешним положением. Сейчас Рашка напоминал того паука: раздавленного одним нажатием пальца кого-то более сильного.

Кого-то, кто был не тем, кем представлялся.

Иначе как объяснить то, что он с лёгкостью разделался с парой слуг, а затем и с самим модификантом?

По правде сказать, память Рашки не сохранила практически ничего. Почему-то запомнилась лишь улыбка проходимца, а затем — лёгкий толчок жилистой руки в грудь. И вот Рашка распростёрт на земле, шляпа откатилась в сторону, а паучьи ноги торчат из-под халата. Хороша маскировка! Счастье, хоть очки остались на носу.

А ещё эта улыбка! Мерзкая улыбка на сморщенном лице. Если бы Рашка мог, он бы сорвал её вместе с кожей… Но вместо этого он провалился в забытьё.

Когда он открыл глаза, странного дервиша рядом не оказалось. Двое его рабов лежали в пыли. Оба были мертвы. Это становилось понятным с первого взгляда на тела: серая кожа, широко распахнутые глаза. Казалось, они и поныне сохраняли выражение ужаса. Что такое им пришлось увидеть перед смертью? И оказалось ли это страшнее того, что проделал с несчастными невольниками Рашка?

Оглядевшись, он понял, что остался совершенно один.

Дорога была пустой. Солнце находилось у горизонта, и судя по всему, скоро должна была наступить ночь. При нём осталась лишь повозка, но без тех, кто готов был тянуть её, она была совершенно бесполезной. Самым удивительными являлось то, что вещи, которые в спешке взял с собой Рашка, также становились бесполезными, ведь ему пришлось бы нести их на себе. Ведь в итоге ему придётся двигаться в темноте, либо использовать повозку как укрытие на ночь. Последнее означало провести ночь внутри. За это время стражники легко могли настигнуть его.

Или же он мог попробовать скрыться. Бежать, оставив повозку со всеми вещами. Без провизии, по незнакомым дорогам. В точности так же, как это случилось множество лет назад. Похоже, он пришёл к тому, с чего начинал. Может, вновь обратиться к тележке? Однако Рашка отверг эту идею. Любой груз будет только задерживать его. Ночёвка в повозке также казалась не лучшим вариантом. Гораздо безопаснее выдвинуться прямо сейчас и идти настолько быстро, насколько это возможно.

Странное дело, но за столько лет он ни разу не вспоминал о своей жизни до того, как ему пришлось открыть глаза и осознать, что собственное тело ему больше не принадлежит. Будто и не было никакой жизни, как и самого Рашки.

В каком-то смысле это было недалеко от правды. Никакого Рашки не существовало. Никогда

. Как его звали в прошлой жизни, паук не помнил. Он мог отчётливо вспомнить запах сырой земли, жжённого мяса и перегретого металла, вид бесконечных шеренг марширующих машин, текстуру оружия, цвет горизонта впереди и неба над головой… И ничего больше. Будто он родился на том поле, в грязи и крови. А сборщики — эти сгорбленные каракатицы, перемещающиеся от одного искалеченного тела к другому — стали ему роднёй. Рашка до сих пор помнил их фонарики, раскачивающиеся на гибких мачтах, торчащих высоко в небо. Свет этих фонариков был похож… на что же он был похож?

Уже почти стемнело. Рашка смотрел на дорогу, когда внезапно увидел вдалеке жёлтые огни. На таком расстоянии они выглядели как крохотные жёлтые точки, однако сомнений быть не могло: его преследовали. Судя по всему, небольшой конный отряд, не слишком озабоченный тем, чтобы оставаться незамеченным.

У Рашки было не так много времени, а потому вариантов существовало всего два: бежать или оставаться. И паук выбрал первый из них. В конце концов всегда имелся шанс, что он сумеет спрятаться где-нибудь на обочине, за камнем, в овраге или в тени большого куста. В то же время оставаться на месте было бы чистым самоубийством. Рашка не знал, какая скорость у преследователей, и далеко ли находились огни, но не сомневался, что очень скоро всадники будут здесь. Повозка непременно привлечёт вынимание, а значит, до того, как это случиться, Рашка обязан оказаться где-нибудь подальше. И он непременно окажется. Однако вначале следовало подготовиться.

***

— Кто здесь? Отзовитесь!