Завораш (СИ)

Вглядываясь в молочно-белую белизну под ногами, ангел внезапно увидел, как что-то промелькнуло внизу. Всего лишь бесформенная тень, и все же Тисонга явственно заметил движение. Что-то потревожило обычно спокойный мир там, внизу…

Нет, этого не может быть.

Но почему?

Да потому, подумал Тисонга, что поверить, будто где-то в небесах словно рыбы в пруду, плавают некие существа — означает принять и остальное.

Постепенно он стал понимать, что от него требуется. А когда Бригадир подошёл и подёргал пояс, на котором был закреплён трос, проверяя всю конструкцию на прочность, подозрение превратилось в уверенность.

Внезапно накатил страх. Множество раз Тисонга понимался в воздух над островом, но ещё никогда не спускался ниже его уровня. Сглотнув кислую слюну, ангел посмотрел в лицо Бригадиру.

— Ради чего все это?

— Ради чего? — искренне удивился бескрылый, — Ради знания, конечно.

— Ради знания? Но что это за знание?

— Видишь ли, когда я был ребёнком, крылатые раз в несколько месяцев прилетали на Окраину и отбирали некоторых из нас, чтобы забрать с собой. В основном детей. К лучшей жизни, говорили они. Те дети больше не возвращались. Все думали: и в самом деле, кому захочется вернуться в эту дыру? Позже я узнал, что тех детей убивали. Хирурги из Башни ремесленников сна разделывали их на операционных столах, чтобы изучить устройство тканей и работу органов. Среди них даже был один художник. Утверждал, что хочет глубже проникнуть в устройство тела, ведь у ангелов и не-ангелов оно одинаково, за исключением крыльев. Он говорил «глубже», понимаешь? С великим знанием приходят великие печали. Мы-то думали, что тех детей действительно забирают к лучшей жизни. Каждый стремился попасть в их число. Перед визитом тех крылатых многие родители одевали своих детей в лучшую одежду, отмывали от грязи, причёсывали… Помню, как расстраивался всякий раз, когда выбор падал на кого-то другого, не на меня. А затем мне исполнилось двенадцать, и я пошёл работать на установках. Те ангелы прилетали ещё пару раз, забирали детей и улетали. Однажды кто-то из них обмолвился, что лучше брать девочек, поскольку у них органы в лучшем состоянии, ведь им не приходится много и тяжело трудится.

Все это Бригадир говорил, один за другим подтягивая узлы у него на поясе.

— Так это все — ради знания? Сбросить с края острова со связанными за спиной руками — тоже ради него?

Бригадир пожал плечами:

— Там, внизу, ты сможешь парить. Крылья останутся свободными.

Тисонга подумал: неизвестно что хуже. Беспомощность и боль — это всегда беспомощность и боль, вне зависимости от обстоятельств.

— Вы ведь не первый раз это проделываете. Что вы пытаетесь найти?

Бригадир проверил крепость последнего узла.

— Сам увидишь. Ну, вперёд, — и хлопнул Тисонгу по спинке.

Удар был такой силы, что спихнул ангела с края.

— Вперёд, до самого низа!

Ветер подхватил сказанное Бригадиром и швырнул в бездну вслед за Тисонгой.

***

Тисонга рухнул головой вниз, как пловец, совершающий прыжок на глубину. Потоки воздуха ударили его в лицо, желудок почти мгновенно подскочил к горлу.

Внезапно вспомнилось давно забытое чувство: как он и другие дети делали первые попытки подняться в воздух.

Ангелы не умеют летать от рождения. Этому приходится учиться, как, например, всем остальным приходится учиться ходить. Надо ли говорить, что робкие потуги сделать первый шаг обычно заканчиваются падением? Однако если в этом случае неудача обернётся для малыша падением с высоты собственного роста, то попытка взлететь куда опаснее.

Страх может долго не давать сделать первый взмах крыльев. Он же в случае неудачи будет мешать сделать вторую, третью попытки… Учитель тем временем будет наращивать высоту, на которую должны подняться испытуемые… Пока она не станет такой, что падение обернётся увечьями или даже смертью.

Только спустя три удара сердца Тисонга понял, что так и не расправил крыльев и продолжает падать в бездну. Осознание этого помогло ему прийти в себя. Расправив наконец крылья, он некоторое время двигался по инерции, а затем подхватил один из воздушных потоков и выровнял направление полёта. Теперь он не просто падал, а планировал под углом, постепенно удаляясь от острова.

Однако остров был слишком большим, чтобы просто исчезнуть с горизонта: ангел уже преодолел два десятка саженей, а громада земли все ещё занимала весь обзор над ним. Фигурки стоявших на краю бескрылых, наоборот, уменьшились настолько, что были практически не различимы. Теперь при всем старании Тисонга не смог бы распознать в одной из них Бригадира. Странное дело, последние слова, сказанные бескрылым, все ещё звучали у него в ушах.

"Когда-то, — говорил он, — Острова были единым целым. А ещё раньше весь этот огромный остров был частью суши внизу".

"Произошёл катаклизм. Взрыв. Падение небесного тела. Извержение вулкана. Что угодно."

"И суша разделилась. Это вы хотите сказать? Якобы некогда единый мир распался на части."

"Именно".