Завтра будет лучше

– Если бы я не знал… что я у тебя первый, я мог бы подумать, что ты такая же, как твоя подружка.

Марджи захотелось сказать: «Не беспокойся, не было рядом со мной ни одного мужчины, из-за которого я могла бы потерять голову», но вместо этого ответила:

– Полагаю, это комплимент?

– Ах, Марджи, перестань, ладно? А то я точно опоздаю на работу.

– Деньги есть?

Вместо ответа позвенев монетками в кармане, Фрэнки направился к двери.

– Ты кое-что забыл.

– Что? – Он оглядел комнату.

– Поцеловать меня.

– Ох, Марджи! – простонал Фрэнки нервозно и чмокнул жену в щеку.

Она задержала его:

– Нам с тобой так повезло, Фрэнки! Мы одной веры, мы молоды, у тебя есть работа, у нас прекрасный дом и столько всего впереди… и… Ну теперь иди, а то и правда опоздаешь, – с этими словами Марджи вытолкала его за дверь.

Фрэнки испытал облегчение оттого, что ему удалось относительно легко отказаться от присутствия на свадьбе и избежать ссоры, которая могла бы быть очень неприятной. Захотев вознаградить Марджи, он сказал:

– Подожди меня сегодня в Нью-Йорке возле мэрии. После работы я подъеду, и мы пообедаем в «Чайлдсе». Идет?

– Идет. Ох, Фрэнки, я так хочу тебя любить!

Накануне Марджи сказала: «Я так люблю тебя!» – но Фрэнки не заметил перемены.

Сальваторе снял шляпу с колодки, заглянул внутрь, снова перевернул и, одобрительно кивнув, сделал вмятинку посередине.

– Нормально, босс? – спросил чистильщик.

Сэл колечком соединил большой и средний пальцы, смуглый парень широко улыбнулся.

– Я старался! По случаю вашей свадьбы!

Сэл уселся в кресло. Старший чистильщик обуви поблагодарил клиента за чаевые и подошел к своему начальнику, чтобы заняться его туфлями. В этот момент с улицы прибежал третий парнишка, держа в вытянутой руке свежевыглаженный костюм на проволочной вешалке.

– Готово, босс, – сказал мальчик, тяжело дыша.

Сэл кивком поблагодарил его, и он повесил костюм за шторку в глубине лавки. Скучающим, но зорким глазом профессионала Сэл проследил за тем, как чистильщик плюхнул порцию едко пахнущего крема на остроносые светло-коричневые броги. Потом поднял глаза и задом наперед прочитал надпись на витрине своей конурки: «Салон первоклассной чистки обуви и шляп». Ниже маленькими буквами было написано: «С. Де Муччьо, собств.»

Это «собств.» означало, что Сэл является владельцем бизнеса. Правда, за вычетом жалованья трем мальчишкам, стоимости материалов и арендной платы его доходы не превышали того, что получает клерк или фабричный рабочий. Преимущество было в том, что он никому не подчинялся, был сам себе хозяином, а это дорогого стоило.

Через туфли ноги ощущали тепло от трения. Сэл посмотрел на склоненную голову мальчика и удовлетворенно отметил про себя, что тот трудится на славу: задники полирует так же тщательно, как носки.

Раньше Сэл сам чистил обувь в парикмахерской при отеле, а еще раньше постигал это ремесло на бруклинских улицах. Он сумел открыть свое дело, потому что был честолюбив и старался полировать ботинки лучше, чем другие мальчишки. Теперь у него появились собственные подмастерья, и он научил их при помощи нескольких приемчиков добиваться того особенного блеска, который ценили его клиенты.

«Американский путь! – думал Сальваторе, рожденный в Америке иммигрантами из Италии. – Делай свое дело чуть лучше других, и добьешься успеха».

– Ну все, босс, – сказал мальчик, расправляя подвернутые брюки хозяина.

Сэл встал и ободряюще улыбнулся встревоженному парнишке. Тому было всего семнадцать, он тоже вырос в иммигрантской семье и тоже мечтал стать успешным американцем, считая, что для этого нужно во всем копировать начальника. Но Сальваторе знал: подражания недостаточно, – и часто говорил ребятам: «Не пытайтесь быть как я. Пытайтесь быть лучше. Тогда выбьетесь в люди».

Сэлу захотелось ласково потрепать мальчика по голове, но он подавил в себе этот импульс, подумав: «Еще решит, что я чертова фея». Вместо этого он в шутку махнул кулаком, как будто ему вздумалось ударить парнишку в челюсть. Тот с улыбкой увернулся, поняв этот жест правильно.

Надевая за шторкой свежевыглаженный костюм, Сэл отметил про себя: «Забавно, как люди разных национальностей тяготеют к разным ремеслам, и до чего по-разному они начинают карьеру. Например, еврейский мальчишка купит что-нибудь по дешевке и выгодно перепродаст: возьмет в пекарне крендельки по центу и сбудет в парке по два. Немчик станет продавать то, что смастерил сам: приготовит лимонад и принесет его на стадион или наделает вертушек из обоев. Греки сначала крутятся на задворках ресторанов, чтобы при случае доставить кофе в какую-нибудь контору. Потом их допускают до мытья посуды, ну а потом и до стряпни. Американские мальчишки продают газеты. Им нравится чувствовать себя в гуще событий, выкрикивать заголовки и ловко протягивать сложенные номера, одновременно беря деньги. Ну а ирландцы?»

Ирландцы ставили Сэла в тупик. Казалось, они никогда не работали. Только вечно ругались друг с другом и с другими мальчишками. Доказывали, что то-то и то-то правда или, наоборот, вранье. «Поэтому из них получаются хорошие политики», – решил Сэл.