Завтра будет вчера

— Это он… Артура. Он, Нара, ты понимаешь?

— Мама, нет. НЕТ. Это ложь. Я не верю. Грат смонтировал видео. Я знаю.

Цепляюсь непослушными пальцами за призрачную надежду. Не позволяю ей уплыть, испариться окончательно. Не делай этого со мной, мама. Пожалуйста. Оставь хотя бы просвет, чтобы я могла дышать… чтобы не задохнулась, заживо погребенная в мерзлой земле.

— Когда ты сбежала… На утро отец Гранта привез отцу. У него связи свои. Он копал… все это время они с Кареном копали. Утром, Нарине, Карену показали это видео с камер. Оно сейчас в полиции, дочка… Петр Сергеевич сказал, оно настоящее.

— Неправда. Нет, мама. Ты его не знаешь совсем. Артем не мог так, понимаешь?

— Он Тараса племянник, Нарин. Слышишь? У отца документы важные из кабинета пропали. Все это время он для Тараса работал в нашем доме. Информацию секретную ему передавал. Девочка моя, где ты? Беги от этого подонка. Слышишь? Скажи мне, где ты? Я заберу тебя, дочка. Я не оставлю тебя никогда. Где ты? Дочка…

Прости, мама. Я больше не слышала ни слова. Да и зачем мне они теперь? Что она сделает? Заберет меня? А зачем? Какой в этом смысл? Какой вообще смысл во всем этом теперь? Для чего забирать меня, если мой мир только что на части разбился? Его не склеить, не собрать. Все еще голос ее в трубке раздается, а меня колотит от той вьюги, что в висках шумит, что внутри порывами ветра точные удары наносит. С каким лицом я должна вернуться, мама… если вернусь? Отец не примет… да я и сама не пойду. Не хочу. Ничего не хочу. Мне хорошо и тут. В своем холоде. Я только его дождусь. Дождусь, чтобы в глаза посмотреть. Нет, чтобы он в мои посмотрел. Чтобы увидел, что моя ненависть ледяная, что от нее холодом веет безграничным. Хочу, чтобы его знобило так же, как меня. Чтобы скручивало в этой же агонии, в которой меня наизнанку сейчас выворачивает.

Вскочила от неожиданно пронзившей мысли и на негнущихся ногах спустилась вниз, туда, где Артем бросил свою спортивную сумку. Трясущимися пальцами не с первого раза, но все же смогла расстегнуть ее и начала выкидывать его вещи на пол. Я не знаю, что я искала. Но я не могла сидеть и сходить с ума от неизвестности. Сидеть и думать о том, что это правда. Что мой мужчина… что тот, ради кого я опозорила себя, своих родителей… ради кого я так подло очернила их имя…

Ничего… В его сумке только одежда и зарядные устройства. Обессиленно опустилась на пол, думая о том, что должна поговорить с Артемом. Должна услышать, как он отрицает. Увидеть в его глазах удивление и злость на ублюдка-Гранта… Обязательно должна. И мне невыносимо думать, что будет, если не увижу, если он подтвердит… если признается в убийстве… моего брата. В голове молнией пронеслось проверить дно сумки. Может быть потайной карман. Так и есть. И в нем папка с какими-то документами. Сердце снова замирает, отказываясь стучать, замерзшее и покрытое инеем. Словно завороженная, я собираю аккуратно его раскиданные вещи и складываю в сумку, не решаясь достать эту папку, намеренно оттягивая время. Отсрочка перед тем, как ступить на эшафот. То самое "надышаться перед смертью", только с каждым следующим глотком воздуха лишь больнее и невыносимее от мысли, что придется все же сделать последний шаг.

А потом все же решиться и открыть папку, чтобы едва не рухнуть на пол, когда подкосились ноги. Документы с подписями отца и поставщиков. Какие-то счета, сверки, набросанные от руки планы и списки компаний.

И поддельный паспорт на имя Соловьева Ильи Сергеевича с фотографией Артема. Один паспорт. Только его. Засмеялась. Громко. Так громко, что собственный смех отдается болью в груди. Какая же ты дура, Нарине. Какая же ты идиотка. Бесхребетная дура, которую просто использовали. А что? Сама ведь напросилась… Вешалась на него с первой встречи. Почему бы не трахнуть, если сама кидаешься в объятия? Трахнуть и уехать, оставив одну.

Господи… Он же знал, что меня ждет… Знал, что я не просто ухожу с ним. Он знал о последствиях. Только ему было наплевать. Наплевааааать, Наааар. И ты даже не можешь обвинить его в этом. Он просто не отказался от приятного бонуса, который ты сама ему предлагала, и он это чувствовал. Твой интерес и похоть… а все остальное себе нарисовала ты сама. Нарисовала мир, которого не существовало, и как последняя дура, увлеченно погружалась в него, наплевав на реальность. Боже… из-за чего ты подставила своего отца? Привела в дом убийцу своего брата. Аааарт… Арт, прости меня… Прости, если такое вообще можно простить.

Зазвонил телефон, и я вздрогнула, услышав мелодию ЕГО вызова.

Первое желание — сбросить, но я делаю глубокий вдох и отвечаю.

— Да.

— Мышка, я же говорил, не включай пока телефон.

— Прости… — услышала его голос, и слезы с новой силой покатились из глаз. Не могу слышать, не хочу видеть его. Ни сейчас, ни когда-либо еще.