Завтра никто не умрет

Перегороженный закуток, забитый грузом отсек – явно не из пластика и дерева. Отношения России с атлантическим альянсом были сложные, противоречивые, что не исключало совместных дел. Пришлось довольствоваться грудой мешковины и сидеть на полу. Целую вечность ждали взлета, потом летели – долго, муторно. Ночь была кошмаром, исполненным пыток и страданий. Временами кто-то из спецназовцев приходил в себя, смотрел на часы, жаловался на тошноту. Машинально отмечалось: два часа в полете, три часа, четыре. «Летим не в Питер, – с тревогой думал Туманов. – А куда?»

Летели, собственно, в столицу нашей родины. Самолет снижался, уши заложило. Из кабины вывалился бледный Михаил, приблизился, держась за поручень, и прокричал, что самолет совершает посадку на одной из транзитных баз ВВС недалеко от Домодедово, и на полосе гостей уже поджидает праздничный лимузин.

В Московской области было нехолодно – по крайней мере, лучше, чем в континентальной Норвегии. Светило солнце, и после перевода часов прибывшие с удивлением узнали, что на исторической родине десять утра. За пределами посадочной полосы теснились крытые брезентом грузовики, суетились солдатики в грязных бушлатах. Таял снег – грязный, страшный. Рядовое явление в столичном регионе – оттепели посреди зимы. Подъехал трап, управляемый мрачной похмельной личностью.

– Добро пожаловать на родину, господа, – возвестил Михаил. – Обстоятельства складываются так, что я буду вашим сопровождающим до конечной точки путешествия.

Волокиты с доставкой «груза» не было. Подъехали два джипа «Субару-Форестер» – один серый, другой белый. Номера московские, отметил Туманов. Но как-то не похоже, что машины принадлежали государственной организации. После недолгих переговоров водитель серого джипа покинул машину. Михаил знаком предложил троице занять места на заднем сиденье, сам уселся за руль. Трое его подчиненных загрузились в белую машину. Она и стала ведомой. Развернулась, съехала с полосы на бетонную дорожку, Михаил пристроился ей в хвост.

Машины неслись на предельных скоростях – насколько позволяла дорога. Туманов жадно всматривался в пейзажи за окном. Давно он не был в столице. Три месяца провел на северо-западе, а до этого работал в Красноярске, Иркутске, Хабаровске. Подмосковье не процветало. Взгляд цеплялся за заброшенные фермы с зияющими окнами-глазницами, за покосившиеся столбы электропередач. Провода на многих участках были оборваны, болтались на ветру. Не хотел бы он жить в окрестных деревнях. Проезжали мимо деревень – печальное запустение, окна в половине домов заколочены. Мелькнуло кладбище между островками леса. Границ погоста больше не существовало, хоронили везде, где была земля. Могилы с православными крестами возвышались на косогоре над дорогой, сползали к обочине. Качество дорожного покрытия было отвратительным, только благодаря подвескам трясло не столь ощутимо. На окраине деревни стоял сутулый мужичонка в телогрейке и ушанке. Он с открытым ртом смотрел на приближающиеся джипы. Высекло щебенку из колдобины, громко треснуло – мужик перекрестился.

Ближе к кольцевой Калужское шоссе расширилось, ухабов стало меньше. Потянулись городские окраины – ободранные «хрущобы», панельные высотки.

– Во что столица превратилась! – прошептала Оксана, потрясенно качая головой. – А еще восемь лет назад это был процветающий европейский город – яркий, нарядный. Мы с подругами на каникулы сюда приезжали, любили гулять в Кузьминках, в Бирюлевском лесопарке...

– А мне плевать на вашу столицу, какой бы она ни была, – фыркнул Газарян. – Москва всегда жила лучше всех. И если уж здесь такой бардак, то что в других городах творится?

Михаил в беседе не участвовал (за разговоры ему не платили), молча крутил баранку.

За кольцевой урбанизация уплотнилась, Калужское шоссе трансформировалось в Профсоюзную улицу. Проехали Теплый Стан, пересечение с Новоясеневским проспектом, где работала снегоуборочная техника, создавая препятствия машинам. Автомобилей, впрочем, было немного – цена бензина в стране била все рекорды. Люди ездили на старых европейских иномарках – отечественных машин и дорогих импортных было немного.

Белый джип притормозил у перекрестка на желтый сигнал. Михаил, ругнувшись, вывернул руль, обогнал коллег и проскочил пересечение с улицей Островитянова. Коллегам стало стыдно. Громко гудя, белый джип промчался под носом у машин, стартующих на свой зеленый, и быстро догнал. Михаил обошел набитый москвичами автобус (общественный транспорт ходил редко, а метро спасало не всех), повернул баранку, чтобы вернуться на полосу.

Над капотом припаркованной у обочины «Лады» вознесся человек, вскинул трубу...