Завтра никто не умрет

– Кто это был, Михаил? – спросил Туманов.

– Уже никто. – Михаил с усилием сглотнул, посмотрел Павлу в глаза. – Знаете, Туманов, временами я сам не понимаю, что происходит, и кто повинен в том или ином деянии. К счастью, я точно знаю, кто мой работодатель, усваиваю инструкции и стараюсь поменьше допускать творчества в работе. Чего и вам, кстати, советую.

– Вам надо в больницу, – осторожно заметила Оксана.

– Туда и едем, – кивнул Михаил. – Газарян, ведите машину, я буду показывать дорогу. Осталось хрен да маленько. Вот же черт, – Михаил как-то недоверчиво мотнул головой, словно избавляясь от удавки галстука, – получается, что теперь я вам что-то должен...

Выехав из парка, Рудик повернул направо. Все невольно обернулись. Улица Миклухо-Маклая в месте встречи «Лады» с фонарным столбом была окутана дымом. Верещала сирена «Скорой помощи». Навстречу, со стороны Ленинского проспекта, промчалась пожарная машина. Вовремя – тушить уже нечего.

Проехав два квартала по Ленинскому проспекту, Газарян свернул на улицу Удальцова. Несколько минут плутали по задворкам. Выросла ограда, за ней приземистый корпус, похожий на больничный. Искомый объект был пристроен к лечебнице со стороны сквера, имел отдельный въезд и в архитектурном плане выгодно отличался от основного корпуса. Фигура охранника выросла перед шлагбаумом. «Тоже больница, – скупо объяснил Михаил, – но для особенно «одаренных», к коим мы с вами никоим образом не относимся». Неприметная личность оттерла охранника, обменялась взглядом с Михаилом. Взлетел шлагбаум. Побывавший в передряге джип въехал на территорию VIP-корпуса.

Туманов уже догадывался, что будет дальше. Невзрачная дверь со стороны хозяйственной пристройки, еще одна неприметная личность, умеющая кивать. Извилистый коридор, застекленная регистратура, дежурная медсестра на этаже, люди в белых халатах, охрана с серьезными (не исковерканными интеллектом) лицами. Проверка документов, звонок по сотовому – подобие улыбки: проходите. Выдача халатов, символическое прощание с Михаилом, передача другому сопровождающему...

Больной был скорее жив, чем мертв. И на кладбище в ближайшие годы не собирался. Он лежал в просторной палате, рядом с капельницей, какими-то хитроумными медицинскими приспособлениями, приборами, этажеркой с лекарствами. Туманов помялся на пороге, испытывая нерешительность. В палате не так давно жгли ароматическую свечу – пахло приторно, но в целом не противно.

– Входите, Павел Игоревич, – прокряхтел больной, принимая полусидячее положение. – И коллеги ваши тоже пусть зайдут, мне необходимо поговорить со всеми вами...

Сесть было некуда, пришлось торчать перед больным, испытывая неловкость. Пожилой мужчина на больничной койке выглядел не очень здо́рово. Лицо осунулось, седоватые когда-то волосы сделались окончательно белыми и ломкими, кожа на скулах натянулась, поблекла. Глаза были безжизненными. Казалось, его что-то сильно беспокоит, но это «что-то» никак не связано с необходимостью постельного режима.

– Здравствуйте, Павел Игоревич, – с усилием вымолвил пациент. – Не поверите, страшно рад видеть вас в добром здравии. И вас, молодые люди. Можете представить меня, Павел Игоревич, какие уж теперь секреты.

– Листовой Станислав Терентьевич, – неохотно представил Туманов, – ответственный человек в Министерстве обороны. Широкой публике, увы, не знаком.

– Не увы, а к счастью, – бледно улыбнулся Листовой. – Был бы известен, уже разложился бы.

Газарян и Штурм деликатно помалкивали. Они вообще не собирались ничего говорить.

– Слышал, вас постигла фатальная неприятность, Павел Игоревич, – глухо пробормотал Листовой. – Мне очень жаль, поверьте.

– Фатальная неприятность, Станислав Терентьевич, постигла девятерых бойцов из группы Шальнова. А нас – всего лишь неприятность. У вас я, тоже, слышал, проблемы. Выглядите, извините, как собственный фоторобот.

– Справлюсь... Вот Горгулина и Сашку Левица уже не вернешь – жалко... Честно говоря, не ожидал от наших противников такой оперативной пакости. Две пули извлекли из спины, Павел Игоревич, всего лишь две. Жизненно важных органов не задели, но знаете, как теперь все чешется... – Листовой собрался засмеяться, но закашлялся. Туманов растерянно покосился на дверь. – Не надо звать этих чертовых медиков, надоели хуже горькой редьки... Цените, Михаил оперативно вас вытащил.

– Мы ценим, – Павел сухо кивнул. – Признайтесь, Станислав Терентьевич, нас вытащили из Норвегии отнюдь не из чувства сострадания? Вы что-то хотите от нас?