Завтра никто не умрет

Павел задумался. Утверждение Листового об отсутствии информации о Немчинове выглядело бессовестной ложью. Но так ли это? Туманов – не зеленый юнец, и Листовой об этом знает. Зачем юлить, если нет смысла?

– Вот именно, Павел Игоревич, подумайте, какой резон мне врать? Я не исключаю, что Немчинова зомбируют – и между нами говоря, правильно делают – сами знаете, что такое этот «мистер президент». Но наше подразделение к этому непричастно. Мы его не зомбировали, – больной усмехнулся. – Вы сами прекрасно знаете, кто этим занимается. И не собирались его вызволять из лап безумных монстров от науки. Политика нашей организации, в свете предсказуемости президентских выборов, пока лишь формируется. Мнения расходятся. Вы ведь знаете, наша организация – такой табор...

– Карагуев Петр Яковлевич был в курсе вашей операции в Баренцевом море?

– Карагуев? – больной шевельнулся. – А-а, это ваш куратор по предыдущей работе. Да, разумеется, Петр Яковлевич был в курсе.

– Вы не ответили на первый вопрос.

– А сами не догадались? Причина провала операции... Мое мнение таково: произошла накладка. Похоже, в замке и проводилась обработка Немчинова. Судя по вашему рассказу, там имеется «площадка» для подобных экспериментов. В этой связи охрану замка усилили, а также повысили бдительность. Вас заметили в какой-то момент уже на острове. Впустили в ловушку, чтобы покончить одним махом... Но, судя по тому, что трое выжили, они немного просчитались. Я ответил на ваши вопросы? Поверьте, других ответов у меня нет.

– Допустим...

Беседа начинала утомлять. А раненый Листовой, которому требовался покой, был настроен выжать из «подследственных» все соки. Что-то не нравилось ему в рассказе Туманова. Он перешел на Газаряна, стал расспрашивать его. Особенно его интересовало, чем занимался парень, пока не встретил Туманова и Оксану. Новых сведений Рудик не сообщил, хотя говорил много и охотно о том, как ползал по скалам, как обнаружил лодочную станцию. «Тревожный тип личности, – отметил Туманов. – Болтовней заговаривает свои страхи». Он подмечал, как бегают у парня глаза, как временами он сбивается и говорит совсем не то, что хотел сказать мгновение назад. А ведь нас с Листовым тревожит одно и то же, осознал Туманов. Кроме нас у него есть иные источники информации – и что-то эти ребята, похоже, потеряли...

Листовой удрученно качал головой. Он бледнел – утомление для больного организма было чрезмерное. Но не отступал. Он по-прежнему хотел все знать.

– Поговорим, Оксана Генриховна? Вы так приятно молчите, но я обязан вытянуть из вас пару слов. Вы хороший работник – мне уже доложили. Из приличной «краснознаменной» семьи. Тяжело, наверное, было жить в семье военного?

– Так точно, – немного покраснев, отозвалась девушка.

Листовой засмеялся, но схватился за грудь, стал кашлять.

– Не смешите меня... Как дела, Оксана Генриховна? Как на личном фронте? – Листовой как бы невзначай покосился на Туманова.

«Неужели так заметно?» – озадаченно подумал Павел.

– Верно подметили, Станислав Терентьевич – на фронте. Все нормально.

– Просил же не смешить... Хорошо, закончим вводную часть, Оксана. Имеете что-нибудь сообщить?

И снова сказка про белого бычка. Туманов знал все, что она расскажет. Женщина в тылу врага – тема, безусловно, увлекательная, но Оксана сделала все, чтобы лишить ее изюминки. Она звучала примерно так – «как я провела полдня на кухне». Листовой раздражался – это было видно невооруженным глазом. Что он хотел услышать? Туманов терялся в догадках. Напрямую Листовой проблему не озвучивал. Оставалось украдкой наблюдать за поведением коллег и делать соответствующие выводы. Определенные выводы он уже сделал. Но этого было мало.

– Хорошо, господа, давайте закончим, устал я чего-то с вами, – пробормотал Листовой. – Сейчас вас препроводят... в одно укромное место и побеседуют еще раз. Письменные показания давать не придется, но повторить сказанное вы обязаны. Отнеситесь ответственно. Возможно, по ходу беседы вы вспомните еще кое-что...

Туманов беспокойно шевельнулся.

– Минутку, Станислав Терентьевич! У меня создалось впечатление, что нам не доверяют. Вы имеете в виду допрос, не так ли? И это за то, что мы верой и правдой вам служили и из кожи вон лезли, чтобы не угодить в лапы врагам?

– Не волнуйтесь, господа, это всего лишь беседа, – глаза больного закрывались.

Удавка страха сжимала горло. Что такое «доброе» отношение начальства, Павел уже знал. Предстояло узнать и остальным.

– Туманов, ты можешь объяснить, чего от нас хотят? – встревоженно прошептала Оксана.

– Будь я проклят, если что-то знаю, – пафосно вторил ей Газарян.