Завтрашний ветер

кто-нибудь потрясал антиамериканскими лозунгами

и швырял сероводородные бомбы во время выступле-

ния Роберта Фроста в кафе «Аэлита» перед москов-

ской молодежью? Разве Дюка Эллингтона террори-

зировали политическими провокациями на сценах

Москвы?

Помните, что говорил боцман на Филиппинах:

«Когда мы нажимаем кнопки, мы не видим лиц».

Культура — это лицо наций, и мы должны видеть

лица друг друга и знать их так, чтобы создалась мо-

ральная невозможность нажимать кнопки. Но для

того, чтобы видеть, нужно вынуть осколки железно-

го занавеса из глаз.

как их ВЫНУТЬ?

Человечество запуталось в политических терми-

нах, смешивая их с моральными. Антикоммунизм по-

родил циничную фразу: «Только мертвый коммунист

хорошо пахнет». Называть человека врагом челове-

чества только потому, что он коммунист или некомму-

0 Е. Евтушенко |б|

лист,— фальшивое обвинение. Если бы на одном мос-

ту стояли коммунист и некоммунист и увидели бы

тонущего в реке ребенка, то лучшим из них был бы

тот, кто прыгнул бы в реку. А если бы они сделали

это оба, то их духовное единство в этот миг было бы

выше их политических разногласий. Все мы дети че-

ловечества, но и человечество наш ребенок. Этого

ребенка надо спасти, потому что он в опасности.

На Аляске я встретил падре Сполеттини, священни-

ка крошечной деревянной церкви в эскимосском по-

селке. Представление об иезуитах у меня всегда связы-

валось с таинственными заговорами, с перстнями, на-

полненными ядом, с капюшонами и кинжалами. Все

свои деньги падре отдавал на сельскую библиотеку,

стараясь дать эскимосским детям хотя бы минималь-

ное образование. Падре энергично боролся за права

эскимосов, против хищнического истребления жи-

вотных Аляски, был как родной в эскимосских «иг-

лу», и эскимосы называли его отцом без какого-либо

религиозного раболепия, а просто по-человечески. Он

совсем не был похож на иезуита в переносном смыс-

ле этого слова. Тогда я подумал: а так ли важно,

как себя человек называет? Ведь можно называть

себя христианином, а быть на самом деле фарисеем-

инквизитором? Ведь можно называть себя атеистом,

а по своему отношению к ближним быть более хрис-

тианином, чем какой-нибудь лицемер, гордо заявляю-

щий, что он христианин? Так ли уж важны термины?

Не более ли важно то, чем человек на самом деле

является? Разве нельзя при всех разных вероиспове-

даниях и политических убеждениях выработать нако-

нец единые принципы во имя главных основ челове-

ческой жизни — мира, здоровья, процветания, куль-

туры, свободы? Джон Кеннеди, конечно, не был

коммунистом. Он был представителем определенного

класса, его воспитанником и защитником. Но 18 ок-

тября 1962 года он сказал: «Если мы не можем

сейчас положить конец нашим разногласиям, то по

крайней мере можем содействовать созданию мира,

в котором может существовать разногласие. Все

мы дышим одним воздухом. Все мы заботимся о бу-

дущем наших детей. И все мы смертны». Под этими

словами могли бы подписаться многие коммунисты.

Но если коммунисты могут подписаться под словами

нс-коммуниста, говорящего о мире как о единствен-

ном спасении человечества, а некоммунисты под сло-

вами коммуниста, отвергающего любую войну, в том

цмсле и холодную, то не означает ли это, что мир в

мире — это и есть то политическое убеждение, которое

может и должно стать общим для всего честно мыс-

лящего человечества?

Говорят, что бывают разные разрядки — и пло-

хая, н хорошая. Но при современном оружии даже

несоиершеппая разрядка все-таки лучше войны, и на-

цо I и ми, нее, чтобы усовершенствовать эту раз-

ря мчу, не прибегая ни к каким видам морального

шантажа или экономического давления, ибо это мо-

жет отбросить нас в прошлое. Мир в мире, если он

стабилизируется,— это и есть путь к наибольшему

благу и свободе. Мир в мире — это и есть то духов-

ное оружие, которое должно разрушить бастионы, по-

литического расизма.

ДЕТИ ЗА СТЕКЛОМ

Несколько лет назад я возвращался домой из

Австралии. Моим соседом в самолете был австралий-

ский фермер лет семидесяти — крепенький, красно-

щекий, налитый здоровьем и оптимистическим любо-

пытством. Он скопил за свою рабочую жизнь кое-ка-

кие деньжонки и решил на старости лет взглянуть

на мир. До сих пор фермер никогда не покидал пре-

делов Австралии, да и знание родины у него ограничи-

валось знанием собственных овцеводческих пастбищ.

Например, он сказал мне, что никогда не видел або-

рт гнои. Нее вызывало в нем восторг—и то, как, пока-

чивая бедрами, стюардессы катили по проходу сто-

лик с крошечными бутылочками, и то, что где-то

внизу, изумрудно просвечивая сквозь облака, проплы-

вали неизвестные ему ранее острова, и то, что на

его груди болтался новенький «Поляроид», которым

фермер предполагал запечатлеть ожидаемую красо-

ту мира. Фермер летел в Париж, я — в Москву, одна-

ко забастовка работников аэролинии остановила его

и меня на пару дней в Дели. Нас поселили в одной го-

стинице, и, скинувшись, чтобы подешевле, мы наняли

такси для поездки в Старый Дели. Предвкушая экзо-

б*

163

тпчсское зрелище, фермер привел в боевую готовность

«Поляроид». Однако недалеко от въезда в Старый

Дели шофер категорически потребовал, чтобы мы под-