Завтрашний ветер

няли стекла автомашины, несмотря на удушающую

жару. Мы поняли причину его настойчивости, только

когда въехали в город. Шофер был вынужден снизить

скорость до минимума, потому что машину обступили

изможденные полуголые люди, протягивая к нам

руки: «Моней! Моней!» В их просьбах не было ни-

какой крикливой назойливости и даже почти ника-

кой надежды, но это-то и было страшно. Мы видели

прижимающиеся к стеклам скелетообразные приз-

раки с неподвижными, погруженными в собственный

голод глазами, и таких людей были не десятки, не

сотни, а тысячи. Это были те, кто рождались на ули-

ке, спали на улице и умирали на улице, так и не уз-

нав, что такое значит собственная крыша над голо-

вой. Особенно невыносимо было видеть детей, на-

столько исхудалых, что они казались прозрачными. Их

черные глаза прилипали к стеклам машины, а тонень-

кие руки царапали ногтями по стеклу. Если бы мы

вывернули карманы, отдав все до последней монеты,

мы бы все равно не смогли бы помочь им всем сразу.

Австралийский фермер забыл про свой «Поляроид» и,

задыхаясь, прохрипел: «Назад... Назад... Это невоз-

можно видеть...» Ночью впервые в его жизни у него

было плохо с сердцем, и пришлось вызывать врача.

Фермер лихорадочно бормотал, хватая мою руку:

«Я не представлял, что так бывает. Я честный чело-

век, я ничего не украл, я сам работал всю жизнь, но

я почувствовал себя преступником... Да, все мы прес-

тупники, если есть еще дети, которые так живут...»

Я тоже чувствовал себя преступником. А скольких

таких детей я встречал в Того, Либерии, Гане, в Мек-

сике, в Уругвае, Эквадоре, на Филиппинах! Дитя

войны, я хорошо знаю, что такое голод, и понимаю

тех, кто голоден. В каждом ребенке, умирающем с

голоду, умирают, быть может, задатки будущих Мо-

цартов, Шекспиров, Эйнштейнов. Когда-то русский фи-

лософ Федоров мечтал о воскрешении мертвых, счи-

тая это тем общим делом, вокруг которого должно

сплотиться человечество. Наша сегодняшняя задача

намного скромнее —не дать умереть голодной смер-

тью живым. Подсчитано, что сегодня каждый чет-

нертый человек на Земле ложится спать голодным.

Но сегодняшний голод может показаться раем, если

М ювечество уже сейчас вместо гонки вооружений

не займется подготовкой войны с будущим голодом.

В 1900 году на Земле жило 1,5 миллиарда человек.

В 1960-м—3,5. В 2000 году будет жить 7,5. В 2060-м—

20—30 миллиардов. Между тем Земля может прокор-

мить не более 12 миллиардов человек, но только при

условии оптимальной организации сельского хозяй-

ства и расхода природных богатств. В книге Робер-

та ЛЬ к К л а ига «Исчезающие животные Америки»

ми. . к.маио: «Печальная судьба диких животных

предупреждает о возможном будущем самого челове-

ка». Что же спасет природу и человека? Машинный

разум? Но человек, прежде чем передоверить мыс-

лящим машинам ряд важнейших решений, должен

создать этику мыслящих машин. Человеку не от кого

ждать помощи, кроме как от себя. Если он утопает

сегодня во множестве проблем, то только он сам вы-

тащит себя за волосы. Но порой человечество похо-

же на странного утопающего, который одной рукой

вытаскивает себя из грязной воды, а другой — тол-

кает на дно.

Политический расизм особенно отвратителен ря-

дом с ручонками голодающих детей, скребущих по

поднятым стеклам автомобилей. Затраты на каждую

ядерную боеголовку таковы, что могли бы спасти от

голода- десятки тысяч ни в чем не повинных детских

головок. «Все лучшие идеалы человечества не стоят

одной слезы невинно замученного ребенка»,— сказал

Достоевский. Ручонки голодающих детей незримо

скребутся в окна каждого из нас, взывая к нашей

совести.

НЕТ СВЕРХДЕРЖАВЫ, КРОМЕ ЧЕЛОВЕКА

Я не люблю выражение «сверхдержава», так же

как не люблю выражение «сверхчеловек». Если Горь-

кий говорил: «Человек — это звучит гордо», то сверх-

человек — это звучит подло. Значит, просто человек —

это некое недосущество, которое, только встав над

человеческим в себе, приблизится к совершенству?

Не быть сверхчеловеком, а быть человеком в его из-

начальной сущности — вот приближение к совершен-

ству. Физически встать с четверенек — это эволюция

биологическая, морально встать с четверенек — это

эволюция нравственная, к сожалению, не всегда со-

единяющаяся с биологической. Идея сверхчеловека,

воспетая Ницше, трагически карикатурно материали-

зовалась в гитлеровцах, сжигающих бессмертные кни-

ги и браво позирующих перед фотоаппаратами на фо-

не трупов. Маршируя с засученными рукавами по пы-

лающей Европе, они даже не замечали, что марширу-

ют на четвереньках. Творец «Заратустры», будь он

жив, ужаснулся бы такому уродливому воплощению

своей мечты о преодолении человеческих слабостей.

В человеческие слабости не раз зачислялись заповедь

«Не убий!», совесть, доброта, честность, а в ранг силы

были возведены жестокость, слепое повиновение прика-

зам, доносительство. Преодоление так называемых

слабостей переходило в преодоление человеком че-

ловеческого. Для психологии особей, зараженных му-

чительным комплексом неполноценности, возмож-

ность индивидуального или коллективного шовини-

стического самовозвышения заманчива: она дает ощу-

щение мнимого, но все-таки приятного чувства вели-