Зазеркалье шаманов. 8 сильнейших ритуалов скандинавских магов

Незнакомец выглядел довольным. Он взял в руки карты и стал раскладывать на столе пасьянс. «Вы умеете гадать?» – спросил я. – «Немного. Хотя, признаться, не особенно и люблю это занятие. В Таро для меня главное – символы, образы, композиция. Чисто эстетический подход».

Он протянул мне – рубашкой вверх – карту: «Вот, взгляните».

Я взял карту, перевернул ее. Это был восседающий на троне Дьявол.

«Взгляните на рисунок. Видите, какое у Люцифера лицо? Обычно его изображают серьезным, злобным. А здесь – этакий весельчак с рожками. Почти сатир. Это, конечно, не самый удачный пример авторской фантазии, но нестандартный подход налицо. Вот именно этого я и хочу от вас – нестандартного подхода».

Я вернул карту незнакомцу.

«Хорошо, – я кивнул. – Как будут готовы эскизы, я позвоню». «Я сам позвоню, – сказал незнакомец. – Я, знаете ли, занятой человек. Сегодня здесь, а завтра там. Почти как Фигаро». – «Как угодно», – я пожал плечами. «Ну а теперь, – сказал незнакомец, – перейдем к главному – к оплате…»

Я улыбнулся. Незнакомец достал из кармана блокнот и перьевую ручку, что-то быстро чиркнул на верхнем листочке, оторвал его, протянул мне: «Этого достаточно?»

Я посмотрел на сумму – она была не просто солидной, а неприлично большой.

Первой моей мыслью было отказаться – все же я никогда не был хапугой и не брал больше, чем мне причиталось. Незнакомец предугадал мое желание: «Прошу вас, только не отказывайтесь, – произнес он с какой-то виноватой улыбкой. – Мне ли не знать, чего стоят художнику творческие муки? Уверяю вас, я прекрасно знаю, что представляет собой творческий процесс, какая это нагрузка и какие порой мучения он доставляет. Ни одна сумма не способна компенсировать все это. Так что – просто примите деньги. Ну, значит, договорились», – сказал он.

Остальное вы и так уже знаете. Через несколько дней после визита незнакомца все мое тело покрыли неизвестные мне символы. Я почему-то сразу связал это именно с картами Таро и таинственным визитером, которого с тех пор я больше не видел. Хотя мне есть о чем с ним поговорить – но он словно сквозь землю провалился. Загнал меня в капкан и теперь выжидает…

Некоторое время после столь долгого монолога художник молчал. Рассказ потребовал от него неимоверных, просто нечеловеческих усилий, а ведь на протяжении последних нескольких дней он пребывал на грани нервного истощения. Еще немного – и его нервы сдадут.

– Я не буду ничего от вас скрывать, – сказала я, когда почувствовала, что он вновь способен воспринимать информацию. – Ваше положение крайне тяжелое – я даже не уверена, что смогу вам помочь. Эти символы на вашем теле – они слишком древние…

Возможно, если я смогу разобраться в их значении, тогда…

– Хотя бы попытайтесь, – сказал он. – Выясните, что со мной произошло. Я не хочу умирать от чего-то неизвестного… С детства не терплю неизвестность и неопределенность. У всего этого должна быть причина. Пусть ее не узнаю я – узнайте вы. Кто, зачем, почему… Мне кажется, это очень важно…

– Не стоит вешать нос раньше времени, – попыталась подбодрить его я.

Даже если он разобрал мои слова, он вряд ли обратил на них внимание.

Неожиданно я ощутила, что он совершенно расслаблен. Недавнее напряжение, которое чуть было не довело его до паники, улетучилось как-то само собой и сменилось теперь состоянием внутренней пустоты. Я вдруг поняла: он уже почти смирился с тем, что ему, скорее всего, предстоит умереть. Как будто бы он обратился ко мне не за помощью, а только за тем, чтобы я выслушала его недолгий рассказ, своеобразную исповедь, в которой он нуждался едва ли не больше, чем в исцелении.

Какое-то время молчала и я. Я все старалась подобрать слова утешения, пообещать ему, что все будет хорошо, что я обязательно помогу ему, что он еще вернется к своим занятиям живописью, но все это было бы в лучшем случае – пустой болтовней, а в худшем – самой обыкновенной ложью, к которой нередко прибегают разные «потомственные целительницы» и «астральные колдуньи». На этот раз мне попался тот случай, когда мало что зависело от моих усилий. За мою многолетнюю практику я сталкивалась с чем-то подобным всего пару раз, и оба раза чуть сама не стала жертвой обстоятельств.

Скорее всего, уже не в моих силах спасти этого бедного художника, не в моих силах избавить его от страшной участи. Все, что мне остается, – это облегчить его страдания и отыскать злоумышленника. Утешение не бог весть какое, но выбирать нам приходится редко.

– Если вам интересно, – вдруг сказал он, – я принес с собой эскизы и наброски…

– Эскизы?

– Карт… ну… которые я придумал. Я ведь почти завершил колоду.

– Это интересно.

– Взглянете?

– Да, конечно.

Он полез рукой в карман и извлек оттуда помятые, небрежно перехваченные тугой резинкой эскизы. Стопка была толстой и неровной – видимо, он очень спешил, когда собирал их вместе.

Не желая прикасаться к картам руками, я попросила его разложить их передо мной на столике. Художник удивленно взглянул на меня:

– Все настолько опасно?

– Просто не хочу рисковать, – пояснила я.