Здесь и сейчас

Врачи «Скорой помощи» суетились вокруг Лизы, делая все необходимое при подобных попытках суицида: внутривенное вливание флумазенила, промывание желудка, интубацию и искусственную вентиляцию легких, ЭКГ…

Я мог предугадать каждое их действие, знал все их решения. Мне бы очень хотелось помочь, но я не имел на это никакого права. И потом, парни не хуже меня знали свое дело. В спальне я нашел платье, туфли и небольшую сумочку из искусственной кожи, в которой лежали документы Элизабет, ключ от квартиры, две бумажки по двадцать долларов и банковская карточка. Я взял ключ и наличные деньги, остальное отдал одному из врачей, чтобы в больнице знали, кого привезли.

— Поехали быстрее! — распорядился врач, — Кровотечение серьезное.

Они положили Лизу на носилки. Я проводил их до машины.

— Куда вы ее повезете?

— В больницу «Белльвью», — ответил мне медбрат и закрыл дверцы машины.

Я смотрел вслед удаляющейся «Скорой» вместе с соседкой по площадке. Старая дама вышла из своей квартиры, как только услышала шум в коридоре.

— Чья это квартира? — спросил я, зная заранее, какой получу ответ.

— Ее снимал художник Дэвид Фокс. Несколько дней назад он умер от передозировки. Бедная девочка…

Сунув руку в карман, я вытащил последнюю ментоловую сигарету и зажигалку с надписью I LOVE NY.

— Вы были знакомы с Лизой? — спросил я, закурив.

— Я часто ее здесь видела. Она даже, можно сказать, жила здесь. И всегда такая милая, приветливая, непременно скажет что-то приятное. Если хотите знать мое мнение, ради этого типа не стоило умирать.

Пожилая дама побрела к двери своей квартиры, продолжая беседовать сама с собой:

— Бедная девочка! Захотеть умереть такой молоденькой!

Я помахал первому же такси, которое проезжало по улице. Такси остановилось, я оглянулся на старушку. Она запахнула поплотнее халат, продолжая бормотать:

— Чего бы я только не отдала за несколько лишних годков жизни! — услышал я.

4

5 часов утра

Я открыл дверь в квартиру Лизы, и Ремингтон, полосатый кот, бросился ко мне как к спасителю. Я и шагу не успел ступить по коридору, а он уже терся о мои ноги, отчаянно мяукая.

— Как дела у котов? — осведомился я, почесав его за ухом.

В стенном шкафу на кухне я нашел кошачьи сухарики и насыпал ему полную миску, а в блюдечко налил воды. Самому мне очень хотелось кофе, но жестяная банка оказалась пустой, а единственная бутылка молока в холодильнике уже никуда не годилась.

На стойке лежало несколько газет. Несвежих. «Ю-Эс-Эй Тудей» предыдущих недель. У меня было много дел, но я не устоял, полюбопытствовал. Ну и ну! Сплошные смерти! Пятого апреля покончил с собой Курт Кобейн. Первого мая погиб в автокатастрофе Айртон Сенна. На столе номер «Ньюсуик» с чернобелой фотографией певца «Нирваны» на обложке и название в виде вопроса:

«SUICIDE: WHY DO PEOPLE KILL THEMSELVES?» [20]

Я положил журнал обратно на стол и принялся искать то, за чем пришел. Я хотел узнать, где находится Салливан. Я очень надеялся, что найду хоть что-то, и старательно обшаривал обе комнаты. Что произошло восемь месяцев назад, после того, как Элизабет удалось помочь моему деду сбежать? Куда она его отвезла? Поддерживали они связь после побега или нет? Хотя на этот счет я сильно сомневался. У Салливана ни денег, ни крыши над головой, ни документов. Даже друзей, к которым он мог бы обратиться, и тех нет. Во всяком случае, о его друзьях я никогда ничего не слышал. В общем, судя по всему, он, скорее всего, снова пребывает в «Блэкуэлл». А возможно, уже и умер.

Но мысль о смерти тут же улетучилась, Салливан остался у меня в памяти таким, каким я видел его в последний раз: глаза горят, голова работает, и вот, пожалуйста, план, как вырваться на свободу.

Я осмотрел обе комнаты и ничего не нашел. Ни следа, ни намека. И собрался уже уходить, как вдруг Ремингтон прошмыгнул у меня между ног, решив пробраться в спальню хозяйки. От неожиданности я потерял равновесие и растянулся на полу.

Ну спасибо тебе, котяра!

Поднимаясь, я оперся на комод и тут заметил камею на серебряной цепочке, она висела на старинной настольной лампе, стоявшей на бюро с выдвижными ручками. Камеи здесь в прошлый раз не было, за это я мог поручиться. Я взял безделушку в руки и залюбовался тонким женским профилем на фоне синего агата. Перевернул и прочитал надпись, выгравированную изящными буквами:

Ивонне

Помни, у нас две жизни

Коннор, 12 января 1901

Мое сердце заколотилось. Коннор и Ивонна — так звали моих прадедушку и прабабушку. Откуда у Элизабет могла взяться эта камея? Ответ напрашивался сам собой: ее подарил ей Салливан.