Здесь и сейчас

— Да, и такое бывало, что греха таить. В общем, для того, чтобы местечко оставалось тайным, я создал сложную систему: квартира зарегистрирована на чужое имя и с продленным сроком погашения долга на оплату. Оплачивал ее я, но записана она была на моего тогдашнего компаньона Рэя Макмилана, он и числился ее официальным владельцем.

— И он вернул ее вам в прошлом году, когда вы сбежали из больницы.

— Ты ловишь все на лету, малыш.

Теперь многое прояснилось. В пятидесятых годах, когда Салливан был официально признан умершим и родственники распорядились его наследством, нью-йоркская квартира не была учтена и осталась в полном его владении.

— А на что же вы живете?

Вместо ответа Салливан встал с кресла, подошел к книжному шкафу, повернул, как фокусник, деревянную панель и показал сейф. Не без усилия открыл его и ткнул пальцем в три слитка золота средней величины, тускло поблескивающих в полутьме.

— Из всех советов, какие я мог бы дать тебе, внучок, этот самый ценный: чтобы ни случалось, спрячь грушу на случай, если пить захочется. В предвидении всяческих неприятностей, какие непременно приготовит тебе жизнь.

Я то и дело поглядывал на тускло поблескивающие золотые слитки, не смог удержаться и спросил:

— А золото? Оно откуда?

Глаза деда вновь загорелись лукавым блеском.

— В начале пятидесятых по причине больших налогов один из моих очень крупных клиентов стал расплачиваться со мной золотыми слитками, которые достались ему от матери. Я получил их четыре штуки и спрятал здесь, в сейфе. В прошлом году один продал. Но я тебе скажу: жизнь так подорожала! Просто беда! А ты как считаешь?

Я не счел нужным отвечать. Вопрос был риторическим.

— Значит, все это время вы жили здесь?

— Точно так, малыш.

— И чем же вы занимались?

Он погасил окурок в пепельнице из литого стекла.

— Ждал тебя.

— Что значит, ждали меня?

Он не мигая уставился на меня и очень серьезно сказал:

— Я знаю, ты постоянно задаешь себе вопрос: что же такое со мной творится? Знаю, что ты в ужасе. Но у меня для тебя плохая новость: правда еще хуже того, что ты можешь себе вообразить.

Я просто ел его глазами.

— Говорите! Какая еще правда?

— История сложная, и смириться с ней нелегко. Я все тебе расскажу, не сомневайся, но пойди сначала прими душ и надень все новенькое.

— Интересно, где я возьму новенькое?

— На втором этаже. Там две спальни. Первая — моя. А вторую считай своей. Там в шкафу найдешь все, что надо. Я не знал точно, какой у тебя размер, так что покупал все в двух экземплярах.

Как видно, лицо у меня стало удивленным до крайности, потому что старик с довольным видом добавил:

— Говорю же тебе, внучок, что я тебя ждал.

6

Душ мне пошел на пользу. Я не мылся уже три дня. Или, может, три года? Честно говоря, я совсем потерял чувство времени. И, постоянно пытаясь понять то, что понять невозможно, заодно утратил способность размышлять логично.

Спустя полчаса я спустился вниз и нашел деда в кухне. Я успел побриться, надел рубашку поло, костюм из донегаля и подушился дорогим одеколоном с легким приятным запахом лаванды и лимона.

— Ну и вонища, — поддел меня Салливан, наливая чашку дымящегося кофе.

Дед успел приготовить для меня завтрак: оладьи с кленовым сиропом и свежевыжатый апельсиновый сок. Несмотря на стресс, мой желудок подводило от голода, кишки просто выворачивало, будто неделю во рту маковой росинки не было. Так что я набросился на оладьи и съел сразу три штуки.

— Я-то знаю, какой бывает бешеный аппетит, когда опамятуешься после передряги, но ты ешь помедленней, а то у тебя живот болеть будет, — учил меня дед, словно шестилетнего.

А я как непокорный подросток тут же выпил в два глотка свой кофе и, почувствовав, что сыт, попросил, чтобы Салливан наконец мне все объяснил.

Старик кивнул, устроился поудобнее на стуле и набрал в грудь воздуха для долгого рассказа.

— Чтобы понять, что с тобой происходит, нужно вернуться на тридцать лет назад в тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год. В те времена удача плыла ко мне в руки. Шесть лет назад я создал рекламное агентство, и оно приносило огромную прибыль. Заказы текли к нам со всех концов страны, и мы тогда были очень популярны. Мне исполнилось тридцать два. Я работал по шестнадцать часов в сутки и, по общему мнению, имел все, что только может пожелать человек: жену, ребенка, красивый дом, несколько автомобилей. У меня было все, кроме главного. Беда состояла в том, что я все время испытывал тоску. Мне не с кем было разделить свой успех. Рядом не было родной души, партнера, союзника…

Старик занервничал, поднялся со стула, подошел к солидной чугунной плите и налил себе чашку кофе.