Здесь, в темноте

– Обычные водительские права, – говорю я.

Хотя он адресует все вопросы Эстебану, я сообщаю выбранное мной имя, а также рост и цвет глаз. Когда он запрашивает домашний адрес, я даю ему адрес журнала.

– Ты можешь хранить любую почту, которая приходит на это имя, верно, Эстебан?

– А ты воспользуешься той корейской маской с муцином улитки, которую я тебе подарил?

– Обязательно, – обещаю я.

– И ты пришлешь фотографии? Красивые фотографии в масочке, которые будут жить в Интернете вечно, если ты обидишь меня?

– Договорились.

Я подписываю имя Норы электронной ручкой и смотрю, как оно появляется на экране убористым шрифтом. Диего сканирует фотографию и печатает ее на плотных карточках, затем возвращает карточку в устройство и печатает обратную сторону. Он пропускает заполненный документ личности через ламинатор.

– Голограмма не идеальна, но сойдет. Зачем ей это нужно?

– Для работы, – отвечаю я, поворачиваясь к Эстебану и предлагая историю, которую я подготовила. – Репортерское задание. Можно сказать, работа под прикрытием. Но в любом случае я не хочу, чтобы кто-нибудь знал мое настоящее имя.

– Значит нормально. – Диего тянется за другим батончиком. – Если только это не правительственное дело. Знает ли она, что ей понадобится карточка социального страхования? Если она хочет получать зарплату и прочее дерьмо?

– Это сложнее подделать? – уточняю я.

– Не очень. Хотя тебе, наверное, стоит уволиться до того, как придет время платить налоги. Это будет стоить лишнюю сотню.

К тому времени, как я возвращаюсь от банкомата, Диего заполняет обе карточки. Он передает их Эстебану, который передает их мне. Я прячу их в свой бумажник, затем бросаю еще один шоколадный батончик на колени Диего.

– Считай это чаевыми, – говорю я ему.

* * *

Той ночью, через несколько часов после спектакля, я принимаю предпоследнюю маленькую зеленую таблетку, и на этот раз мне снится знакомый актерам сон, который я лучше всего помню. Поначалу это так прекрасно, что я чуть не просыпаюсь от рыданий. Потому что я снова на сцене, согретая светом, поворачиваю голову то в одну, то в другую сторону, так что гель на моих волосах светится золотистым оттенком. Но потом я узнаю декорации из пьесы Хросвиты и обнаруживаю, что одета так же, как актрисы, в хитон цвета слоновой кости и пару римских сандалий. Свет становится ярче, и я вглядываюсь в него. Именно тогда я понимаю: я не знаю свои реплики. Я не знаю сцену. Я не вижу зрителей, но слышу, как они проявляют нетерпение, шаркают ногами, шуршат программками.

Мой рот – пустыня, желудок скручен в узел. Я смотрю по сторонам, надеясь, что коллега подаст мне знак. Но никто не выходит из-за кулис, и когда я пытаюсь сказать реплику, слова превращаются в пепел у меня в горле. Я собираюсь уйти за сцену, но мои ноги замирают. Глядя на них, я вижу кровь, алые брызги на своем костюме. Конечно, это всего лишь эффект, лопнувший пакет с кровью, спрятанный под моей одеждой, но красный цвет продолжает распространяться, покрывая каждую складку. Ни один пакет не мог бы вместить столько крови.

Вот тогда-то и начинаются крики. Я вздрагиваю, просыпаясь, продолжая кричать, а затем кричу сильнее, когда замечаю красные капли на простыне. Я прикусила язык. Шатаясь, подхожу к раковине и набираю в рот воды из крана, прополаскиваю и сплевываю, пока вода из красной не становится розовой, а потом прозрачной. Пытаюсь снова заснуть, но, когда закрываю глаза, все, что я вижу, все, что я чувствую на вкус, – это кровь. Я принимаю последнюю таблетку.

Глава 11

Конфиденциальность

Ближе к утру меня преследуют другие сны, и, хотя я не могу вспомнить их в деталях, они делают меня нервной и затуманенной настолько, что даже крепкий кофе не помогает. Я вытряхиваю из банки лоразепам и ломаю таблетку большим пальцем, проглатывая большую половину. У кого-то ноготь для порошка, а у меня бензо-большой-палец.

Успокоенная препаратом, я сочиняю свои пятьсот слов о пьесе Хросвиты, начиная с сути рецензии, лишь затем приступаю к вступлению. Я отправляю файл по электронной почте вместе с предложенным заголовком «Грудь как намерение», который, я знаю, будет часто выскакивать в Интернете. Нажимая кнопку «отправить», я вспоминаю, как Роджер время от времени подталкивал меня к тому, чтобы я активнее вела социальные сети – зарегистрировалась в Instagram, приберегла свои остроты для Twitter. До сих пор я сопротивлялась. Однако Нора гораздо менее упрямая. Если Luck Be A Lady будет искать ее, разве они не ожидают, увидеть онлайн-след 46-го размера?