Здесь водится таймень (СИ)

Днем еще стоял глухой, вязкий зной, но его нет-нет, да сносило внезапным порывом прохладного восточного ветра. На закате становилось свежо, а ночью так и зябко. Девчонки надевали розовые кофточки, старушки кутались в лохматые карачаевские платки, пенсионеры-доминошники поверх растянутых маек-алкоголичек цепляли траченые пиджаки с орденскими планками. Вода в Лягушьем озере остыла, стала кусачей, неприветливой. Бабка говорит, мол, святой Илия в воду пописал, значит купаться уже нельзя. Но Славка и без бабкиных страшилок опасался лезть в озеро: скрутит ногу судорога и готов покойничек, поминай как звали. Дело известное, дураков нет.

В общем, лету конец.

Славка бодро шагал по тротуару, старался не наступать на трещины (тьфу, примета плохая), в кармане сжимал драгоценный подарок. Справа трехэтажные хрущевки, слева развесистая сирень, под ногами серый асфальт, пробитый зелеными побегами, над головой листва каштана, а сквозь листву - синее невыносимо прекрасное небо. Хорошо!

Славка остановился и вынул ножик. Нет, ну до чего же законная вещь! Интересно, а если… Славка открыл лезвие и положил его на ладонь. Лезвие покрыло четыре пальца и еще осталось сантиметра три, а то и три с половиной. На три сантиметра в сердце войдет! – выдохнул Славка. И замер, пораженный догадкой: мать замуж собралась!

Как пить дать, замуж! А то с какой такой радости дядя Валера его ножами задаривает? Получается, в доме появился еще один жилец. Эх ты…

Вообще-то, дядя Валера неплохой: зря не пристает, мозги не компостирует, на прошлой неделе помог выстругать остов корабля… Только непонятно как с ним жить: отца давно нет, Славка привык вдвоем с матерью. Что же теперь, чужой дядя станет воспитывать, дневник проверять и за оценки отчитывать? Во попал…

- Здоров, малек. - раздалось над ухом.

Славка быстро сложил нож и обернулся. Сверху, как придорожный фонарь, нависал долговязый Корнеев, известный всему району хулиган и второгодник. Толстые губы растянуты в улыбке, не сулящей ничего хорошего, огромные уши оттопырены, как локаторы, сканирующие пространство на предмет приключений, глаза на выкате, как у Крупской и буйные черные кучеряшки на голове. Какой-то жуткий клоун, а не человек.

Имени клоуна Славка не знал, а настоящая его фамилия Ярославцев. Он, вроде, страстно болеет за ЦСКА, и взял себе кличку по фамилии знаменитого форварда.

Рядом с клоуном терся Славкин одноклассник Игорь Дмитриев по прозвищу Митрюша, тоже малоприятный тип. Он при Корнееве, как Табаки при Шерхане. Скалится с радостным презрением.

- Здоров, Славян.

- Здоров. - ответил Славка, как можно небрежнее.

- Что в кармане? – осведомился Корнеев.

- Ничего. - напрягся Славка.

- Малек, чему тебя учит семья и школа? – строго спросил клоун. - Семья и школа учат, что врать нехорошо. Особенно, старшим. Не бзди, посмотрю и верну. Наверное.

Улыбка превратилась в угрожающую гримасу, и Корнеев протянул раскрытую ладонь:

- Ну?

Славка вытащил нож. Корнеев, ловко перехватил руку и так сдавил запястье, что Славка ойкнул и разжал кулак. Нож оказался в руке захватчика. Корнеев подцепил лезвие ногтем и внимательно осмотрел добычу.

- Законная вещь! – резюмировал он и положил лезвие поперек ладони, - Гляди, Митрюша, в сердце войдет на два сантиметра с лишком, а! Где взял, малек?

Славка мочал. Нож было жалко до слез, ведь даже повладеть толком не успел, но еще горше представлялся вечерний разговор с дядь Валерой:

- Ну что, Славка, как дела?

- Порядок, дядь Валер!

- Нож не отобрали? Ну-ка, принеси его…

Ох-ох… За что человеку такое невезение?

- Так я жду ответа на поставленный мной вопрос! – строго сказал Корнеев с интонациями актера Куравлева.

- Отец подарил. - жалобно ответил Славка.

- Отец… - протянул Корнеев.

Еще минуту он вертел нож в руках, потом сложил и великодушно изрек:

- Подарок отца – это святое, а на святое я не покушаюсь. Держи, малек. Береги.

И тут подал голос Митрюша. Он профессионально сплюнул через дырку в передних зубах и с невыносимым ехидством произнес:

- У него нет отца, он с матерью живет.

Рука дающего мгновенно обратилась громадным кулаком. Корнеев принял стойку «руки в боки».

- Что же ты, лишенец… - горько произнес он и долго качал головой, искренне осуждая запредельное Славкино святотатство. - Понимаешь ли ты, что нельзя такими словами бросаться? Как же ты мог про отца соврать?

- Я не вру, - сипло ответил Славка, - мать с дядь Валерой женятся. Выходит, он мне теперь за папу.

- Брешешь! – тявкнул шакаленок.

- Не брешу! – горячо возразил Славка. - У них свадьба скоро, а то стал бы он мне такой нож дарить?

- Да, малек, огорчил ты меня до невозможности. - продолжал сокрушаться Корнеев. - Если каждого материного хахаля будешь за батю держать, трудно тебе в жизни придется.

- Верни нож, - с отчаянием прошептал Славка, - пожалуйста…

- Передай отцу, чтоб сам ко мне пришел. - строго сказал Корнеев и заржал.

Митрюша верноподданнически хихикнул, Корнеев отпустил Славке саечку, и дуэт скрылся за углом.