Здравствуй, труп

Остановившись на въезде в поселок, Павел поболтал с охранником, потом уселся в машину и вернулся в город. На повороте к «Полю чудес» торчала древняя (еще не прибранная к рукам) заправка с обшарпанными синими колонками советского образца. Градов залил канистру бензина и отправился в старый район города. Он заезжал в крохотные, заваленные снегом дворы, выходил из машины и подолгу бродил около застывших на приколе автомобилей. Далеко не у каждого пенсионера имелся гараж, а стоянка стоила денег — и немалых — вот и держали они свои машинешки под окнами. Весной, когда стаивал снег, старики седлали ржавых «коней» и отправлялись на земельные участки с покосившимися домиками-скворечниками, именуемыми гордым словом «дача».

По улице Строителей возле дома номер семь он углядел похожую на компактный броневичок, недавно окрашенную «победу». Кузова послевоенных машин отливались из качественного листового металла, надежно оцинковывались и потому служили долго. А значит, на такой «победный» кузов можно было положиться. Павел вышел из машины и неторопливо обошел припорошенный снежком автомобиль, выглядел тот замечательно, что называется, живее всех живых.

— То, что доктор прописал, — вполголоса пробормотал Градов и повеселел.

Беззаботно насвистывая, он пнул переднее колесо, оно достойно выдержало удар, то же было со вторым и третьим. Когда он приблизился к четвертому, с верхнего этажа донесся сердитый окрик:

— Прочь от машины, хулиганье! Вера, милицию вызывай!

Павел резко отпрянул и посмотрел наверх. С балкона пятиэтажки на него взирал тощий разъяренный старикан в лупообразных очках.

— Убирайся отсюда, шпана! — истерически взвизгнул он, стараясь придать голосу грозные нотки.

Павлу представилось, как дедок при этом гневно притопнул. Светиться дальше смысла не имело, Градов надвинул шапку на глаза и, чтобы сбить бдительного деда с панталыку, энергично зашагал в сторону видневшегося на углу гастронома.

— Вот, за чекушкой и чеши, алканавт проклятый. Чтоб тебя! — неслось ему вслед.

Юркнув в толпу возвращающихся с работы голодных граждан, суетливо закупавшихся пивом и полуфабрикатами, он почувствовал себя в безопасности. Машина ему понравилась, и он решил, что задуманное должно получиться, если, конечно, госпожа Фортуна его не оставит, а он в нее очень верил.

Глава девятая

Будильник противно загнусавил: «Вставай, жизнь проспишь!». Ольга поднесла руки к лицу и протерла спящие глаза, нехотя приоткрыла один, потом второй. Непроглядная темень зимнего утра действовала угнетающе, полежать бы еще, понежиться. Олег самозабвенно храпел, накрывшись подушкой. Его потешная привычка — нахлобучивать ее на голову на манер наполеоновской треуголки — Ольгу умиляла. За стеной слышался недовольный плач пятилетней Леночки, протестующей против утренней побудки и сборов в ненавистный детский сад. Из туалета несся угрожающий скрежет — Вениамин усердно закапывал свежую порцию произведенного им пахучего продукта. Жизнь била ключом.

— Еще минута, и Венька дырку к соседям процарапает, — саркастически заметила Ольга, сдергивая с мужа подушку.

— А? Что? Соседи? Какие соседи? — всполошился Олег, ошалело озираясь.

— Соседи будут, когда Венька дыру в полу проковыряет и провалится. Слышь, как старается, — рассмеялась Ольга.

— Невелика потеря, воздух чище будет, — сладко потянулся Олег и неохотно вытащил из-под одеяла жилистые, поросшие густой черной шерстью ноги.

— Я сегодня в Рузавин, так что ты остаешься на хозяйстве, — заявила Ольга, направляясь в ванную.

— Значит, твоя «Древесина» вчера недаром наведывалась! — злорадно провозгласил Олег. — Я знал! Знал, что его ночной визит дурно пахнет. Значит, у этого бесцеремонного бревна хватило наглости втравить в бандитские разборки беременную женщину?! Это уже слишком! Я сей же час ему позвоню! — и он ринулся к телефону с такой прытью, что семейные трусы в цветочек вздулись на попе парусом.

Ольга выскочила из ванной и, в чем мать родила, понеслась следом, в результате короткой схватки она завладела-таки телефонной трубкой и со словами «Тиран! Сатрап! Рабовладелец!» отнесла ее в ванную, спрятав в ворохе грязного белья.

— Ну знаешь, если я… этот, как ты говоришь, «инквизитор», то завтрак готовь сама! — обиженный Олежка грохнул дверью туалета.

— Если ты про яйца по-швейцарски, то мы с малышонком их не любим, — едко заметила Ольга и включила душ.

Вместо ответа раздался жалобный вой кота, которого Олег лишил-таки возможности прорыть тоннель к соседям.

Через час на кухне царила идиллия: Ольга, чудно похорошевшая во время беременности, сидела над дымящейся тарелкой овсянки и жевала банан, Олег сидел напротив, подперев щеку ладонью, и умильно смотрел неуемной супруге в рот.

— Я еду в Рузавин на полдня. И никакиф разбороф с фандитами там не фудет, — с набитым ртом оправдывалась Ольга.

— Чесслово? — жалобно спросил Олег, пытаясь улыбнуться.

— Зуб даю, — попробовала отшутиться Ольга и тут же почувствовала, как во рту что-то противно хрустнуло. — Ну вот кусочек зуба откололся, — расстроено сказала она.