Здравствуйте, милочка

Во второй раз Аурель отправился на заработки в Израиль. Там заработки были выше и в декабре-феврале не требовалась зимняя одежда, потому что самый сильный дождь с ветром при плюс двенадцати – это не зима. Кроме того, в Израиле у него был интерес личного свойства, о котором он не расказывал никому. Только младший брат знал об этой тайне, и с надеждой ждал его возвращения

Первая поездка в Израиль получилась тяжелой. Оказалось, что к жаре не так-то легко привыкнуть. Зной временами становился нестерпимым, а работать приходилось под палящим солнцем. Аурель загорел дочерна, еще сильнее похудел, и теперь больше, чем когда-либо был похож на героя американских вестернов. Иврит давался ему с большим трудом, и Аурелю временами казалось, что он скоро разучится говорить.

К радости Клаудии, денег, заработанных в Израиле, семейству Дбружевичей хватило на два года безбедной жизни в родном городке.

Возможно, хватило бы и еще на год, если бы не ряд причин. И первая – младший брат Ауреля встретил «любовь всей своей жизни», по его словам, и ушел из семьи, оставив все имещество и дом жене и сыновьям-подросткам. Уходя к новой пассии, он попросил у старшего брата некую сумму взаймы – не входить же в чужой дом с пустыми руками. Брату в январе исполнилось сорок пять лет. Опасный возраст, Аурель знал это по себе. Когда-то – был такой период в их жизни – Аурель был для брата всем, и отцом, и матерью, любил его беззаветно, поэтому отказать не мог.

Вторая причина – их с Клаудией старший сын, которому недавно исполнилось двадцать лет, решил жениться. В конце лета он привез из столицы симпатичную девушку, еще моложе, чем он сам – знакомиться. Девушка много улыбалась, мало говорила, и явно чувствовала себя стесненно в присутствии родителей жениха. Когда сын с невестой уехали, Клаудия сказала твердо:

– Я не в восторге от выбора нашего сына. Но отговаривать не стану. Это его жизнь. Пусть решают сами и живут отдельно, своей семьей. Для общего спокойствия и благополучия им нужно свое жилье. Сами они не потянут, придется помочь им купить или построить дом. Другого выхода я не вижу.

Существовало еще одна обстоятельство, еще одна проблема, которая, предположительно, была связана с Израилем и осталась нерешенной во время прошлой поездки. Она образовалась много лет назад, этакая душевная заноза или вялотекущая болезнь, присутствие которой ощущается в тяжелые минуты жизни. Об этой занозе кроме Ауреля знал только младший брат. И Клаудия – в общих чертах, без подробностей.

Эти три причины сделали новую поездку в Израиль совершенно необходимой.

Аурель собрался за неделю: сходил в фирму, которая за немаленькие деньги отправляла на заработки в другие страны, подписал договор, оплатил билеты в один конец, купил черно-желтую ковбойку, коричневые мягкие мокасины и бежевые вельветовые брюки – на зиму. В Израиле тоже бывает зима.

Два дня он занимался домом, потому что уезжал не на неделю и не на две: подправил крыльцо, укрепил водостоки, потом залез на чердак, под крышу и долго возился печной трубой, заделывая щель вокруг нее. Приближающийся отъезд добавил зоркости глазу.

Один из вечеров Аурель посвятил своей коллекции курительных трубок, которая насчитывала девяносто два предмета и являлась объектом его гордости. Некоторым экземплярам из этой коллекции было по сто с лишним лет. Вот, например, под номером три находится курительная трубка из Франции конца девятнадцатого века, она не простая, а с дополнительной чашей. Обе чаши выполнены из дерева, а мундштук – из оленего рога, Трубка инкрустирована металлическими вставками. Или вот эта – одна из любимых трубок Ауреля – "охотничья" с крышкой, сделана в России в тридцатых годах двадцатого века, фарфор с росписью на охотничью тематику, металл, деревянная вставка с винтовой нарезкой, чубук крепится шнурком к мундштуку. Ее номер в коллекции шестьдесят семь.

Какие-то трубки являлись настоящим шедевром ручной работы, как вот эта – под номерм двадцать один: Дерево, янтарь, резьба. Франция, первая четверть двадцатого века. а были и такие, что принадлежали персонажам историческим, например, под номером девять хранилась трубка Николае Чаушеску, «покровителя и благодетеля». И истязателя многих тысяч людей, как окрестили его посли ареста, а потом – казни.

Все трубки были разложены в матерчатые кармашки черного бархатного «патронташа» размером шестнадцать на шесть, рассчитанного на девяносто шесть предметов. Сейчас были заняты девяносто два кармана. Четыре были пусты.

Аурель аккуратно свернул свое сокровище и уложил почти в самый нижний ящик деревянного комода с искусной резьбой вокруг кованых ручек. Он никогда не курил из этих трубок, потому что для каждой из них, чтобы трубка «зазвучала», нужно подобрать один-единственный сорт табака, который соответствовал бы именно этому материалу и этой форме, а для некоторых трубок табак требовался и вообще драгоценный.