Зеленый фронт (СИ)

  Где-то в болотистых лесах Белоруссии. Лагерь партизанского отряда... Небольшая полянка с кряжистым, пустившим глубоко в землю узловатые корни, дубом. Рядом с ним на аккуратно выложенной плоскими камнями площадки еле тлеет слабенький огонек. Небольшая горка красноватых углей едва подернута седым пеплом.

  - Дедушка Дуб, дедушка Дуб, вылечи пожалуйста мою маму! - горячий шепот маленькой девчушки со встрепанными волосами, которые казалось никогда не были знакомы с гребешком, терялся где-то в кроне дуба. - Она сильно занедюжила и кашляет... Дедушка Дуб, ты меня слышишь?! Я вот тебе что принесла, - с крошечных ладошек в небольшое углубление скатился необычный пестрый камешек. - Я его на речке нашла. Он там в ложбинке лежал. Такой красивый, блестющий... А больше у меня ничего нет... Ты вылечишь маму, дедушка Дуб? Вылечишь? - своими ручками она обхватила бугристую кору дерева и крепко прильнула к ней. - Вылечи, пожалуйста! - прошептала она и, утерев слезу, ушла.

  Через некоторое время на этом же месте стоял какой-то мужчина, который точно также что-то рассказывал, о чем-то просил.

  Потом его сменил невысокий паренек, который только вернулся с города.

  - Жить без нее не могу, - шептал он, скрежета зубами. - Закрывая глаза, а она стоит передо мною, как живая... Отец...

  Люди шли не переставая. Одни что-то говорили, другие подходили молча, третьи клали какие-то продукты и вещи...

  Лишь одного человека это не коснулось, или почти не коснулось. Смирнов, теребя какой-то подобранный сучок, молча наблюдал за приходящими на поляну людьми. Вот мимо прошла женщина. Еле заметным движением она коснулась небольшой деревянной статуэтки, висящей у нее на поясе, и что-то пробормотала. И так делали многие, кто даже только лишь проходил мимо дуба...

  - Тьфу! - сплюнул особист. - Это уже слишком.... Что он не знает что-ли?

  Однако Он знал все! Андрей, да он еще осознавал себя именно Андреем, знал все, что происходит вокруг; слушал все, о чем говорили вслух или шептали.

  - Черт, знает что твориться..., - пробормотал Смирнов, направляясь в свою каморку, которая была вырыта в земле возле очередного поворота оврага. - Все-таки придется обо всем этом доложить, - закрывая за собой дверь он, тяжело вздохнул. - Придется... И ничего здесь не поделаешь..., - сев за стол, он пододвинул листок бумаги, на котором было уже что-то написано.

  Андрей (Лес, отец, дедушка Дуб — все это также были его ипостаси) видел и это. Если бы у него было лицо и обычные человеческие губы он наверное бы печально усмехнулся или может быть что жестко сверкнул глазами или сделал бы тысячу других движений, свидетельствующих о переполнявших его чувствах. «Я все понимаю..., - думал он, с грустью наблюдая за пишущий человеком. - Я все прекрасно понимаю... Ты должен сделать это. Ты боец и верен присяге. Ты просто не можешь поступить иначе! Тогда ты должен и меня понять, Игорь...». Особист сбил нагар на фитиле свечки, отчего в каморке стало чуть светлее. «Я тоже не могу поступить иначе! Лес должен жить всегда. Он должен жить точно также как и раньше... ». Широкая спина майора была идеально прямой, правая рука быстро строчила послание. Вдруг сверху прямо на стол упал кусок земли — небольшой, сразу же разлетевшийся на несколько кусочков по-меньше. Вслед за ним упало еще несколько комьев земли.

  Смирнов недоуменно посмотрел на верх. После этого аккуратно встряхнул письмо от налетевшей на него земли и хотел продолжить дальше. Но шуршание стало боле отчетливым и в какой-то мере угрожающим.

  - Что за черт? - резко развернулся он к двери, готовясь вскочить. - Нападение? Ей! Кто там?! - с угрозой закричал он. - Какого черта?

  С треском стол, сколоченный из толстых досок, разлетелся от начавшего оседать потолка. Сама Смирного отбросило в дальний угол каморки и начало быстро засыпать землей. Он попытался закричать, но вездесущая земля словно воздух заполняла собой все. Она сыпалась отовсюду: сверху, с боков, с низу...

  Лес видел все, до самой последней капельки. Он видел, как земля забивалась человеку в рот, в уши. Видел, как ноги в еще недавно начищенных до блеска сапогах, истово дрыгались и лягались. Видел и серую руку с золотистым кольцом, которая то сжималась в кулак, то снова разжималась...

  … То, что все вокруг становиться другим — не таким, как кажется, Андрей понял уже давно. Еще с началом первой зимы, когда его вторую суть — Лес начало охватывать странное и пугающее чувство — мощное отупение, торможение и затухание. В тот период время для него прессовалось во что-то ощутимо тяжелое. Секунды начинали казаться минутами, минуты превращались в часы, а часы стали напоминать дни... Тогда он совершенно не понимал, что с ним происходит. Вообще все, что он чувствовал походило на тяжело проходящую неизлечимую болезнь. Его органы чувств словно сходили с ума, он впадал в забытье и не понимал где находится и что с ним происходит.